Горящие огни

Со вздохом открывает она глаза: перед ней папа, занятый своими мешочками и сверточками, поглядывает на нее исподтишка и спешит все запаковать и припрятать. Шелковистая бумага шуршит, словно дует легкий ветерок. Юная дама приходит в себя. Зеленые изумруды и хризолиты окончательно возвращают ее к реальности.

— О, эти зеленые камни такие заманчивые, притягивают, как море… Их хорошо носить, когда ты уверена в себе, а не сейчас…

— Может быть, на сегодня хватит — тихонько спрашивает папа.

— Нет-нет!

Он достает еще один пакет:

— Я обещал вам что-нибудь найти и хочу сдержать свое слово.

В пакете оказывается россыпь жемчуга. Крупные и мелкие жемчужины, истосковавшиеся по свету, пене волн и водорослям родных морей, разметались по шелковистой бумаге.

Они так и дрожат, упиваясь свободой. Оживают даже те, что поблекли и помертвели от времени. Вырванные из морских недр, они жадно льнут к живому телу, пусть хоть к ладони или кончику пальца.

У госпожи Бишовской захватило дух. На глаза набежали похожие на перлы слезы, большой жемчужиной засияло все лицо.

— Как вы угадали! Спасибо!

Папа берет пинцетом бусинки покрупнее и осматривает со всех сторон, будто проверяет, не выросли ли они взаперти. Остальные откладывает в сторонку: «А вы еще маловаты, вам надо, с Божьей помощью, еще немножко подрасти». И провожает их нежным взглядом.

Очень скоро на красном бархате выстраивается длинное ожерелье.

— После этого на то колье я и смотреть не могу… Так я и скажу тому человеку…

— Ну, одно будет для выходов, а другое, вот это, для себя.

— Благодарю вас.

— Хотите знать, сколько весят жемчужины? Вес не всегда зависит от величины, тут важен еще и свет. Давайте взвесим.

Он достает из ящичка две обмотанные шелковой ниткой чашечки, распутывает, получаются весы, которые он держит двумя пальцами, как игрушку. На одну чашку кладет крохотную гирьку, на другую — сияющую жемчужину. И блеск ее оттягивает чашу.

— Вот так с каждой, если она чистая и светлая. Да вы и сами понимаете важнее всего — как они светятся. Это главное мерило. Такие образчики встречаются не часто. Они доставят вам радость.

Она вытягивает шею, как будто на нее уже надето ожерелье, встряхивает головой и встает.

— Вы даже не понимаете, что вы для меня сделали. Невероятно, но я просто оживаю. У меня всегда была на сердце тяжесть. Никто не знает, но вам я скажу. У моей матери было жемчужное ожерелье. О, не такое, как это, куда там! Из мелких и тусклых бусин. К маме оно перешло от бабушки — жемчуг на морщинистой коже пожелтел. Это ожерелье — единственное мамино наследство. Она осиротела еще в детстве. Старое бабушкино ожерелье красовалось на ней и под свадебным балдахином. Мама часто говорила: сколько слез я пролила, эти бусины, верно, железные, а то бы уж давно растаяли. Она надевала ожерелье каждый раз, когда рожала ребенка — нас у нее было девятеро, — и ей казалось, что ее рано умершая мать приходит к ее изголовью и благословляет ее и младенца. Жемчужины лучистые. От них, она говорила, дети будут красивые и сияющие. «Вон ты у меня какая красавица, чем не жемчужина!» Молодая женщина смущенно улыбнулась потом лицо ее омрачилось. Она глубоко вздохнула и голос ее дрогнул: — И вот в последний раз мама — не дай Бог никому — родила мертвого ребенка, но ей не сразу об этом сказали. И вдруг она закричала: «Горе мне, посмотрите что такое! У меня вся кожа зудит будто муравьями искусана!» В постели у роженицы нашли рассыпавшиеся жемчужные бусины. Ожерелье порвалось, и они раскатились по постели. Мама пристально на них смотрела. Липкая испарина покрывала все ее тело, и жемчужины, казалось тоже вспотели. «Ребенок мертвый, да?» Вместе с ожерельем оборвалась ее молодость. Детей у нее больше не было. Видите, какая у жемчуга сила! — Госпожа Бишовская поднимает голову: — А теперь вот и у меня будет свое жемчужное ожерелье. Я ведь еще молода. И может быть смогу оста вить в мире что-то хорошее. Понимаете теперь почему мне так дорог жемчуг? Так вы соберете ожерелье?

Уходила она с легким сердцем, словно летела на крыльях.

ЗИМА

Дома уютно. В печке пылают дрова. Их только что принесли со двора, поленья еще сырые и злобно шипят, попав с мороза в огонь. Окна законопачены и так приятно смотреть на улицу: там идет снег, кружат и кружат, завораживая взор, белые хлопья.

— Чего сидеть в доме? Пошли во двор!

Абрашка хватает пальто — и нет его! Пока Саша закутает меня с ног до головы он уже успеет вываляться в снегу.

Уф! Как же здесь светло и весело! Мы лепим снежных баб. Шерстяные варежки промокли насквозь. Поиграть бы в снежки, но попробуй, покидайся в нашем дворе! Это настоящий колодец, четыре стены, сплошные окна, двери и балконы.

Бросишь посильнее — сразу попадешь в стекло.

— А ну, марш отсюда, негодники! Я вам дам в окна швыряться! — Зычный крик вырывается из форточки, будто распахнулся и заорал рот, в который угодил наш снежок. — Ишь, безобразие! Погодите, вы оба, вот спущусь да уши надеру! Будут вам снежки!