Горящий Лабиринт

– Агава еще может поправиться, – ответил Гроувер. – Она погрузилась в сон, как только мы вернули ее к ее растению. Но Денежное Дерево… – Он покачал головой.

Я был едва знаком с этой дриадой. И все же известие о ее смерти больно ранило меня. Было такое чувство, будто с меня осыпаются зеленые листья-монетки и с каждым я теряю важную частичку себя.

В памяти всплыли слова Герофилы: «Тебе может показаться, что оно того не стоит. Я и сама не уверена. Но ты должен прийти. Ты должен сплотить их в минуту горя».

Я боялся, что смерть Денежного Дерева была лишь каплей того горя, которое нас ожидало.

– Простите, – сказал я.

Алоэ погладила меня по скользкому плечу:

– Ты не виноват, Аполлон. Когда ты нашел ее, было уже слишком поздно. Если бы только у тебя была…

Она замолчала, но я знал, что она хотела сказать «Если бы только у тебя была сила бога-целителя». Многое было бы по-другому, будь я богом, а не притворщиком в образе жалкого Лестера Пападопулоса.

Гроувер коснулся духовой трубки Пайпер. Бамбуковая трубка сильно обгорела, тут и там в ней зияли прожженные дыры, а значит, одним оружием у нас стало меньше.

– Тебе следует знать еще кое-что, – сказал он. – Когда мы с Агавой вынесли Денежное Дерево из Лабиринта, ушастый страж – помнишь, тот, с белой шерстью? Его не было.

Я на секунду задумался:

– Хочешь сказать, он умер и рассыпался в прах? Или встал и ушел?

– Не знаю, – ответил Гроувер. – Но ведь и то, и другое возможно?

Я тоже не знал ответа, но решил, что пока нам стоит заняться более важными проблемами.

– Сегодня, – объявил я, – когда Пайпер и Мэг очнутся, нужно снова собрать дриад. Мы должны уничтожить Горящий Лабиринт раз и навсегда.

20

Славу, о муза, воспой

Ботаникам, что

Растенья растят. Ура

Вместо военного совета у нас получилось сборище раненых.

Благодаря магии Гроувера и слизи (то есть заботе) Алоэ Вера Пайпер и Мэг пришли в себя. К ужину мы сумели вымыться, переодеться и даже без оглушительных воплей подняться на ноги, но все тело по-прежнему болело. Стоило мне встать слишком быстро – и в глазах начинали плясать крохотные золотые Калигулы.

И духовая трубка, и колчан, доставшиеся Пайпер от деда, пришли в негодность. Пламя подпалило ей волосы. Ее обгоревшие руки, блестевшие от сока алоэ, цветом напоминали новенький глазурованный кирпич. Она позвонила отцу и предупредила, что учеба затянулась и она останется ночевать у друзей, а затем устроилась в одной из стенных ниш вместе с Мелли и Хеджем, которые все время заставляли ее пить воду. Малыш Чак сидел у Пайпер на коленях, не сводя восторженного взгляда с ее лица, будто это была самая удивительная вещь на свете.

Мэг угрюмо сидела на краю бассейна, опустив ноги в воду и держа на коленях тарелку с сырными энчиладами. На ней была голубая футболка из «Военного безумия Макро» с улыбающимся мультяшным автоматом Калашникова и надписью «КЛУБ ЮНЫХ СТРЕЛКОВ». Рядом с ней притулилась понурая Агава, которую не радовало даже то, что на месте отсохшей руки у нее начал пробиваться свежий зеленый листок. Дриады подходили к ней, предлагая удобрения, воду и энчилады, но Агава только мрачно мотала головой, глядя на опавшие лепестки Денежного Дерева у себя в руке.

Мне сказали, что Денежное Дерево с почестями посадили на холме. Будем надеяться, что она возродится в новом прекрасном суккуленте или станет белохвостым сусликом. Они всегда нравились Денежному Дереву.

Гроувер был совершенно измотан. Ему пришлось долго играть целительные мелодии, да и бешеная поездка обратно в Палм-Спрингс на одолженном/украденном Бедросянмобиле в компании пяти бедолаг, на которых от ожогов не осталось живого места, тоже была стрессом.

Когда все собрались – обменялись соболезнованиями, съели энчилады, обмазались алоэ, – я открыл собрание.

– Это я виноват во всем, что случилось, – заявил я.

Только представьте, какого труда мне стоило это сказать. Аполлон вообще не знал таких слов. Я втайне надеялся, что дриады, сатиры и полубогини начнут настаивать, что винить мне себя не в чем. Но этого не произошло.

Я продолжил:

– У Калигулы всегда была только одна цель: стать богом. Он видел, как обожествляли после смерти его предков: Юлия, Августа, даже мерзкого старикашку Тиберия. Но Калигула не хотел ждать смерти. Это первый римский император, пожелавший стать богом при жизни.

Пайпер отвлеклась от игры с маленьким сатиром:

– Так ведь теперь Калигула и стал кем-то вроде малого бога? Ты говорил, что он и два других императора живут тысячи лет. Значит, он добился своего.

– Почти, – согласился я. – Но Калигула никогда не довольствовался малым. Он всегда мечтал заменить одного из олимпийцев, стать новым Юпитером или Марсом. В конце концов он решил, что станет, – во рту у меня стало кисло, – новым мной.

Тренер Хедж почесал козлиную бородку. (Хмм. А как называется козлиная бородка у козлов – человеческая?)

– И что? Калигула убьет тебя, нацепит бейджик «Привет, я Аполлон» и побежит на Олимп, надеясь, что никто ничего не заподозрит?