Горят огни

Если он и узнал меня, то не подал вида, хотя тогда он вообще не стал бы упоминать Талю; даже после двух чашек крепкого кофе мозг отказывается соображать, и, плюнув на попытки разобраться самостоятельно, я звоню сестре. Про то, что у нее есть квартира, Таля оказывается ни сном ни духом, но подтверждает, что после Нового года нигде не отсвечивала и вообще почти не выходила из дома. Как назло, именно в это время поблизости находится дядя, который, услышав обрывок нашего разговора, требует немедленно возвращаться домой.

Несмотря на прекрасную погоду и не менее прекрасный Питер, пришлось собираться обратно. Уезжать очень не хочется, и, нарочито медленно раскладывая вещи по сумкам, я лихорадочно ищу хоть какую-нибудь зацепку. Елисеев одержим перстнем, но мог ли он предпринять новые действия именно сейчас? Пожалуй, что да: пока мы праздновали Новый год, он времени зря не терял, но откуда уверенность, что здесь вообще что-то спрятано?

У меня даже промелькнула шальная мысль разгромить всю квартиру: авось тайник и найдется — а Тале купим новую, но непонятный внутренний блок меня останавливает. Дедушка не позволил бы заниматься таким варварством, как уничтожение его наследства, и мы должны дойти до ответа своим умом, а не разрушениями. К сожалению, ничего путного в голову пока что не приходит, но я сдираю с Кости обещание, что при первой же возникшей идее мы снова сюда вернемся.

Холодный дождь барабанит по стеклу, и это кажется очень странным на фоне музыки с истинно зимней атмосферой. Неожиданная оттепель в районе Москвы привносила в окружающую обстановку что-то по-особенному поганое, да так, что хотелось удавиться или хотя бы выйти в окно. Обдумывая варианты, где именно в Питерской двушке дедушка мог спрятать перстень, я меняю новогоднюю кассету на прочно поселившиеся в этой машине песни Земфиры и погружаюсь в мелодичный кайф: сейчас это оказывается как никогда кстати.

Леонид Викторович, узнав о произошедшем, тут же созывает экстренное совещание, и, хоть я бы с радостью на него не поехала, но меня не очень-то спрашивали: в конце концов, всей семье нужно услышать историю из первых уст. Я успеваю повторить ее несколько раз, прежде чем дядя наконец берет слово.

— В квартире и правда есть тайник, но к нему сможет добраться не каждый, — рассказывает он. — Я не уверен, что там есть кольцо, но в тайнике хранятся и другие важные вещи…

— Точно, — я хлопаю себя по лбу, даже не обратив внимания, что перебила дядю. — Этот мужик хотел от нас избавиться, чтобы обыскать пустую квартиру, но до середины января мы неприкосновенны, — я окидываю взглядом всех присутствующих, — вот почему он упомянул Талю: расчет был на то, что мы испугаемся и помчимся выяснять, в чем дело!

Звучали мои доводы не очень убедительно, но других не было вовсе, а потому мы начинаем докручивать эту версию.

— Почему было не подождать еще две недели? — задумчиво возражает Таля. — В конце концов, к Рождеству вы бы и так вернулись в Москву, и можно было бы провернуть всё так, что никто бы не узнал.

— Хотели добраться не до кольца, а до чего-то другого, очень срочного? — предполагает Ник. Мне нравится его догадка, ведь наемник, судя по ощущениям от встречи с ним, работал на Елисеева явно не первый год, а так глупо не прокололся бы даже неопытный дурачок.

Ответа на вопрос, что вообще находится в тайнике, нет ни у кого из присутствующих, и дядя спешно делает несколько звонков, после чего предлагает продолжить обсуждение утром. Меня бесконечно радует то, что на этот раз мы собрались в особняке, где можно хотя бы выпить кофе: ложиться спать никто даже не думает. Настроение поднимается и от мысли, что сегодня приехали только свои: я бы просто не вытерпела присутствия какого-нибудь Аникеева, которого, по-хорошему, надо бы и вовсе отстранить от бизнеса.

С самого утра дядя куда-то уезжает, а возвращается уже не один: вслед за ним из машины выходит тетя Лена. Несмотря на то, что она отреклась от всего, чего только можно, она несомненно знает очень многое, но долгое время не может сказать хоть слово на эту тему: первые несколько минут она отказывалась даже переступать порог особняка.

Мне приходится повторить свой рассказ, и, только заслышав про незваного гостя, тетя бледнеет.

— Нет, я ничего такого не припомню, — быстро отвечает она. Слишком быстро, чтобы в это поверить. Она выдерживает испытующий взгляд дяди, но в конце концов сдается под моим: — Мой, — она запинается, — первый муж знает адрес. Он приезжал пару раз, но это было очень давно, и вряд ли сейчас… — она сбивчиво оправдывается, но я прерываю поток слов.

— Вчерашнему типу было в районе двадцати пяти — тридцати, — напоминаю я. — Вряд ли он как-то связан с отцом Тали, да и фамилию он бы тогда не перепутал. Может, ты что-то знаешь о тайнике в квартире?

Лицо тети Лены меняет оттенок с белого на бледно-зеленоватый. Ее глаза мечутся из стороны в сторону, словно взвешивая: говорить или нет?