Горят огни

Пока мы увлечены выяснением фактов семейной истории, я впервые в жизни замечаю, как на дядином лице мелькает испуг. Похоже, разговор о прапрабабушке лучше пока отложить.

— Я лично отвозил сюда пакет документов вместе с Анастасией, — вспоминает дядя Игорь, бледнея. — И видел, как она прятала их в тайнике. Ума не приложу, откуда здесь могла взяться эта фотография, она хранилась в семейном альбоме, сколько я себя помню.

— Как давно это было? — уточняю я, морально готовая уже ко всему. Зная нашу сумасшедшую семью, ответ может быть совершенно любым.

— В девяносто третьем, кажется, — дядя напрягает память. — Тогда мне не сказали, что за бумаги мы здесь оставили, но Елисеев мог о них знать, я думаю, — предполагает он. — Но зачем они понадобились прямо сейчас?

Действительно, логичнее было бы немного подождать. Мы знаем, что в квартире после нас никого не было, значит, шкатулка опустела гораздо раньше: вековой слой пыли, который мы обнаружили первого января, тому подтверждение. А что, если мы изначально стали рассуждать не в ту сторону? Елисеев вполне мог знать о существовании тайника, раз дедушка доверял ему в свое время, но может, даже не догадывался, где он находится и что там спрятано?

Костя, похоже, думает о том же, но, когда парень обращается к тете Лене, я сама не понимаю, какой ответ он надеется услышать.

— Когда вы переезжали, здесь оставался бардак?

— Мы спешили и очень нервничали, — тетя вымученно улыбается, — но напоследок навели порядок: квартира могла еще кому-нибудь понадобиться.

Дядя смотрит на нее с недоверием.

— Ты ведь говорила, что Анастасия приезжала сюда после вас?

— Мама не стала бы устраивать погром, — неожиданно для себя самой выступаю я, — она и без того знала, где тут что находится, для нее в семье не существовало никаких тайн, — я озвучиваю свою идею. — Мне кажется, что Елисеев обыскивал квартиру уже после того, как мама отсюда уехала: возможно, даже во время твоей свадьбы, — я обращаюсь к тете.

— Он ничего не нашел, — догадывается Ник. — Вас спугнули с места, чтобы вы его не опередили, — разъясняет брат, — он и сам не знает, что в тайнике.

— Но тайник пуст, — напоминает Леонид Викторович.

Внезапно голова кружится, и я едва успеваю схватиться за столешницу, чтобы не упасть.

— Мама перепрятала содержимое шкатулки, — шепчу практически одними губами. — Она как будто чувствовала, что ее начнут искать.

— О боги, — взвыла Талина. — Только не говорите, что нам сейчас придется переворачивать полстраны вверх дном, чтобы добыть эти бумаги?

Документы волнуют меня сейчас меньше всего: почему-то я уверена, что без перстня здесь не обошлось. Что-то подсказывает, что он здесь, в этой квартире, спрятан надежнее, чем в тайнике, но сейчас перегруженный мозг отказывается соображать и выдает безумные и совершенно нереалистичные предположения одно за другим.

На дрожащих ногах я спускаюсь по лестнице вслед за остальными. Всю дорогу обратно я сплю в каком-то бреду, прижавшись к Косте, который всё же уступил водительское место отцу. Мне снятся пантеры из Лондонского зоопарка и песни Агаты Кристи, горы драгоценностей и страшные пожары, звуки выстрелов, старая квартира в Питере, бабушкина дача и наш дом, любимая гитара и родители. Снится авария в прошлом феврале, кровь, много крови, и, кажется, я кричу во сне. Я чувствую, как разрываюсь на сотни осколков и как сжимаю в правой руке свой фамильный кулон.

Глава 26. Был, а теперь нету

Рождество проходит в тихом семейном кругу; мы разговариваем обо всём на свете, при этом старательно обходя тему поездки в Питер, тайника и пропавших документов, но невооруженным глазом видно, как об этом напряженно думает каждый за столом. Наверное, именно поэтому все разъезжаются довольно быстро: просто невозможно молчать о том, что занимает все твои мысли.

Мы с Костей остаемся в особняке. После Нового года переезд сюда стал как само собой разумеющееся, хотя вслух мы это, конечно же, не обсуждали. Дядя Игорь вскользь упомянул, что мне бы для начала закончить школу, но я тактично пропустила его замечание мимо ушей, а бабушка, решив, видимо, отложить серьезный разговор, только пошутила о том, что переезд не освободит меня от помощи в огороде.

При этих словах Костя побледнел: сказанное относилось и к нему тоже, а парень еще слишком хорошо помнил сбор поздних кабачков длиной по полметра и огромный урожай тыкв, которые мы в срочном порядке убирали после первых заморозков. На самом деле было совсем немного: основная часть урожая в этом году выросла на даче, где под бабушкиным чутким руководством впахивала тетя Лена, но Костя раньше вообще никогда не сталкивался с подобным.