Горят огни

Первая весенняя поездка в школу на автобусе теперь показалась цветочками. Вспомнив о постоянных кражах в метро, я вцепилась в сумку чуть ли не зубами: не очень хотелось тратить кучу времени на восстановление документов и банковской карты. Радовало только то, что в этот раз меня не прижимало ни к кому так откровенно, как тогда, в апреле: даже если бы ситуация повторилась, то через плотный мех шубы я бы этого даже не узнала.

Пару раз мы тормозили между станциями, и тогда я искренне проклинала и себя, и московский метрополитен, невольно думая о терактах. Однако ничего не происходило, и после остановки поезд просто двигался дальше как ни в чем не бывало. Все вокруг выглядели на удивление спокойными — хоть в таких условиях было нереально рассматривать людей, но уловить общее настроение не составляло труда.

Мысленно записав напоминание спросить об этом у кого-нибудь, кто ездит в метро, я пулей вылетаю на нужной станции и лечу вверх по эскалатору так быстро, как только могу. Час пик уже успел закончиться, и можно было даже нормально дышать, правда, на второй урок я тоже безнадежно опоздала. Появляться в школе до начала перемены — слишком рискованно, поэтому можно было не спешить.

По пути я забежала за кофе и даже успела выкурить сигарету, завернув в безлюдный дворик, чтобы случайно не встретить никого из учителей: я не была в курсе, насколько у нас категоричны к курению, но проверять на себе не хотелось. В общем-то, если бы заметили, то скорее всего доложили бы родителям, которых уже почти год как нет, поэтому информация о моей пагубной привычке досталась бы бабушке или дяде, которые и так были уже в курсе. Костя получил бы нагоняй от директора, если Николай Петрович вообще был на такое способен, но после выпускных экзаменов парень всё равно собирался увольняться насовсем: работать в школе ему было больше незачем. Несмотря на это, хотелось всё-таки закончить учебный год без лишних происшествий.

Правда, для нас, наверное, без лишних происшествий — это непозволительная роскошь. Иначе как объяснить обеспокоенных Талю и Костю в холле, сосредоточенно и одновременно беспорядочно нажимающих что-то в мобильниках? Последний, судя по выражению лица и напряженным плечам, готов был вот-вот швырнуть свой новомодный аппарат в стену.

— Что случилось? — опустив ненужные приветствия, с ходу спросила я. По привычке чуть не поцеловала Костю, как и всегда при встрече, но опомнилась как раз в тот момент, после которого объяснять что-либо стало бы бессмысленно: всё-таки мы были на виду у всей школы.

— Джина! — сестра бросилась ко мне, заключила в крепкие объятия, попутно отвешивая подзатыльник. — Где тебя черти носят?

Ошарашенная таким вопросом, я отстраняюсь, чтобы еще раз окинуть Талю и Костю беглым взглядом, выискивая, что же не так.

— Я ждала конца урока, чтобы не палиться с опозданием, — бегло объясняю, не акцентируя внимание на себе. — У вас-то что происходит?

Костя вздыхает, как-то вымученно и устало.

— А трубку почему не берешь? Телефон недоступен, — он включает громкую связь, и из динамика слышится ровно-противное «перезвоните позже».

Странно, я ведь прекрасно помню, что ставила мобильник на зарядку вечером, и не снимала до самого утра. Может, в кармане случайно понажимались какие-нибудь кнопки? В той давке, что я застала в метро, это было бы неудивительно: я в принципе выбралась из нее какой-то помятой, и лишний раз приводила себя в порядок, то и дело протирая зеркальце, на морозе потевшее от каждого выдоха.

Засунув руку в карман, я вдруг не нахожу там телефона, и меня обдает холодом. В потерю сложно поверить, и я лихорадочно проверяю все остальные карманы, сумку, и так по кругу несколько раз, пока уши не закладывает трелью звонка. Костя даже отпрашивает нас с литературы, но за целый урок в его кабинете мне так и не удается найти пропажу.

— Кажется, я его потеряла, — шепчу одними губами. Это раньше можно было не заморачиваться и просто купить новый, но за последнее время в новом мобильнике вырос целый сборник важных контактов и сообщений, и весь он находится теперь далеко не со мной.

Конечно же, вся информация дублировалась хоть где-то, да и в списке сохраненных номеров не было ни одного, которого бы не было в Костиной телефонной книжке, но было до ужаса обидно. В мае я сменила сим-карту, в конце сентября мой телефон оказался у Елисеева, и только в октябре я купила новый. За три месяца я успела к нему привыкнуть, да и там уже появилось множество фотографий, заметок, видео; в конце концов, там были сохранены все пароли от соцсетей, а я сама благополучно не помнила ни одного.

— Вспоминай, где ты могла его оставить, — твердил Костя на следующей перемене. Жилинский со всей своей подозрительностью построил кучу теорий, самой безобидной из которых был масонский заговор, разве что до похищения инопланетянами дело не дошло.