Горят огни

Первые две остановки меня никто не трогал, и я проехала их почти с комфортом, но на третьей мне пришлось выпустить из автобуса какую-то почтенную бабульку, а запрыгнув в транспорт во второй раз, я оказалась прижатой к незнакомому парню. На каблуках, да еще и в такой давке, я оказалась абсолютно неустойчивой, да мне даже держаться было не за что.

— Бл… — мой выкрик, когда весь автобус подскочил на кочке или «лежачем полицейском», потонул в гомоне пассажиров.

На белой рубашке незнакомца, с которым я тесно соседствовала в этой поездке, остался след от моей алой помады, которую я когда-то давно одолжила у мамы, да так и не успела вернуть. Надо бы извиниться — черт, еще один. Что за водитель, ей-богу, ну не дрова же везет, мог бы и поаккуратнее. Мой рюкзак находился приблизительно там-не знаю-где, и пока что вытащить его не представлялось возможным — слишком уж сильно он был зажат между другими пассажирами — и я могла только со всей силы вцепиться в широкую кожаную лямку. Если бы была поумнее, вообще не снимала бы его с плеча.

На следующей остановке людей поубавилось, и я, со всей силы рванув на себя рюкзак, переместилась поближе к двери. Хоть к юбке больше подходила бы сумка, я и представить себя с ней не могла, поэтому сейчас обнимала рюкзак как спасательный круг, как будто он помог бы мне не утонуть в толпе.

А через остановку был университет. Оказалось, что господа студенты пешком пройти, к моему глубокому сожалению, не могут, нет: им надо проехать именно на автобусе, именно по Москве, именно в час пик, именно одну эту долбаную остановку. Меня подхватила волна людей, оттоптав мне все ноги, и вот я опять к кому-то прижата.

Кто же на этот раз? Очень красивая помада, у его девушки явно хороший вкус. Явно ночевал не дома, ведь тогда переодел бы рубашку на чистую: слишком уж вульгарно ходить со следами от женских губ под воротником. А цвет шикарный, у меня есть точно такая же… Стоп, это ведь и есть моя! Забавно, что меня оба раза придавило к одному и тому же человеку. Оставалось лишь мысленно попросить у незнакомца прощения — я ведь и правда не хотела портить ему рубашку — и на очередной кочке вновь абсолютно случайно припечататься к когда-то чистой белой ткани.

Отпечатков на рубашке стало три.

Так. Невежливо слишком сильно жаться к незнакомцу, я все-таки приличная девушка, хотя в этом, вспоминая рассказы Талины, я уже не была уверена на все сто процентов. В любом случае, такое поведение можно было бы даже посчитать за домогательство, если бы не жуткая давка в транспорте. Попыталась развернуться и протиснуться к дверям, но автобус снова подпрыгнул. Черт бы побрал эти каблуки и российские дороги! Я покачнулась и совсем упала на многострадального парня, не удержавшись на ногах, хотя вряд ли он сильно из-за этого страдал. Меня опять прижало к нему, только уже спиной, а точнее, задом, и ни вправо, ни влево, ни в какую еще другую сторону не отодвинуться: я честно попыталась, даже по несколько раз. Да как они вообще выживают в общественном транспорте?

Следующая попытка отойти подальше тоже не удалась.

— Да стой ты уже, — в эту минуту я прокляла все на свете за то, что не додумалась взять с собой наушники, тогда бы я просто этого не услышала, но нельзя не признать, голос у него удивительно приятный. Чтобы закрепить свои слова, незнакомец положил руку мне на талию, окончательно прилепив к себе, что переходило уже всякие границы. Он решил взять меня в заложники? Может, если предложить ему оплатить химчистку, он отстанет?

— Какого черта? — прошипела я, пытаясь выбраться.

Мягкий, бархатистый смех прямо над ухом.

— Если бы не я, ты бы упала, — вообще-то, он был прав: я едва держалась на ногах, и такая поддержка оказалась очень кстати, но слишком уж это было странно от незнакомого человека. Или, может, здесь в этом нет ничего необычного?

Я хотела уже поблагодарить незнакомца, вдруг и правда человек хотел помочь, но меня остановило одно неожиданное обстоятельство: что-то твердое упиралось мне в бедро. Мамочки, если это то, о чем я думаю, то лучше умереть прямо сейчас, и я уже чувствовала, как краснею до кончиков ушей, хотя, может, под тональником этого не видно.

Мои молитвы, чтобы это был телефон, увы, не сработали. Я бы даже не расстроилась, если бы это был пистолет киллера, который сейчас меня застрелит, или, скажем, банан, который парень везет с собой вместо обеда, но шестым чувством и пятой точкой я понимала, что ответ совершенно другой. Здорово, я возбудила совершенно незнакомого парня: в жуткой давке, в автобусе, в первый же раз, как самостоятельно вышла за пределы своей улицы.

Когда после аварии врачи в больнице наперебой твердили мне, какая я на самом деле везучая, они, видно, сглазили.