Горят огни

Чтобы отвлечься, я занялась продумыванием в голове проникновенного монолога, который должен был морально убить наглеца, воззвать к его совести и, возможно, заставить уйти в монастырь. Я хотела даже пригрозить, что его за такое посадят, а потом вспомнила, что ведь уже достигла возраста согласия. Не то чтобы я была согласна — остатки совести вопили, что так не должно быть, так неправильно, — но и против я тоже была не особо, новые ощущения оказались на удивление приятными, а горячее дыхание незнакомца рассылало табуны мурашек от шеи по всему телу.

Когда автобус затормозил на светофоре, мои колени предательски подкосились, и только рука на моей талии и по-прежнему жуткая давка в транспорте не дали мне упасть. Парень за моей спиной молчал теперь, да и руки больше не распускал, и мне оставалось только удивиться его выдержке: за себя я уже не особо могла ручаться. Хотя конечно, понятное дело, что он наверняка опытный, а не какой-то шестнадцатилетний девственник, как, например, я.

Кажется, мне пора быстрее спасать свой зад, причем в самом прямом смысле, пока ни я, ни он ничего не натворили.

Огромным усилием я вытянула руку вперед и, подобно супермену, рванулась к выходу, а пробиваться через плотно прижатых друг к другу, как селедки в банке, людей, было вдвойне нелегко на подкашивающихся ногах и тринадцатисантиметровых шпильках. Глоток свежего воздуха дал мне хоть немного привести в порядок сбившиеся мысли, но странное чувство заставило меня оглянуться. Вместе со мной из автобуса вышел и парень в непоправимо испачканной помадой рубашке. Да, после такой поездки стоило ожидать, что он окажется маньяком и будет преследовать меня до конца моих дней.

Наплевав на неудобную короткую юбку, которая в любой момент рисковала задраться выше положенного, и, черт бы их побрал, каблуки, я ускорила шаг, почти срываясь на бег. А что мне еще оставалось делать? Кажется, переполненный транспорт в Москве — самое обычное дело, тогда в чем здесь моя вина: в том, что у кого-то неконтролируемая физиология? У кого-то очень даже симпатичного, хотя я не видела толком, скорее чувствовала интуитивно, и вроде как очень немаленькая физиология, если я правильно определила.

Успокойся, Джина Грейсон, ты думаешь не о том, о чем надо, не хватало только до кучи запасть на автобусного маньяка-извращенца. У тебя школа, тебе всего шестнадцать и… кажется, опоздала.

В который раз чертыхнувшись, я посмотрела на часы в телефоне: было время соревнований по бегу на каблуках. Еле добежав до дверей и чуть не переломав заново ноги, осознала, что мой аккуратный высокий хвост растрепался, а что стало с макияжем, мне вообще было страшно представить. Зеркало в новой школе оказалось всего одно, в туалете женской раздевалки: я помню, потому что чуть меньше недели назад мне проводили здесь так называемую экскурсию. Нет бы в гардеробе зеркало повесить, но администрация, похоже, понятия не имеет о необходимости этого предмета, а мне из-за этого теперь через весь этаж идти к долбаному зеркалу на этих трижды клятых каблуках — от злости и безысходности хочется рычать. Мне ничего не оставалось, как издать невнятный, но очень раздраженный звук и вспоминать, какая именно из совершенно одинаково выкрашенных зеленой краской дверей — женская.

Господи, уже почти середина урока: может, лучше не идти вовсе? Рисуя в голове картинки моей мучительной смерти от руки классного руководителя, я, так и не вспомнив нужную дверь, забежала в левую раздевалку, которую угадала правильно, из нее — в туалет, где максимально быстро привела себя в порядок, и через минуту или две уже стояла перед дверью кабинета английского языка. Решив, что мой заново завязанный в спешке хвост все же никуда не годится, я эпичным взмахом сорвала резинку с головы, и черные волосы водопадом легли на спину. Рывком я открыла дверь в класс: терять мне все равно нечего. Повисла гробовая тишина.

— Еще раз так сделаешь, закопаю! У меня чуть сердце не остановилось! — сказал парень за третьей партой. И вот так здесь принято здороваться? Хорошие же у меня однокласснички.

— Мое сердце остановилось, мое сердце замерло, — пропела я, обрадовавшись невесть откуда взявшемуся хорошему настроению. — Это же точно десятый «Б»?

Действительно, учителя не было в кабинете. Что-то случилось? Прошла по меньшей мере половина урока, а ученики спокойно плюют в потолок и даже не пытаются сделать вид, что учат английский.

Двоюродная сестра Талина откровенно заржала, увидев мое лицо.

— Ой, ну и чем ты слушаешь, скажи на милость? Я же тебе сегодня с самого утра рассказывала: новый учитель английского, новый классный руководитель, ну? Сегодня первый день четверти, к нам новый англичанин должен прийти. Вероятно, задерживается, — она демонстративно закатила глаза.

Опомнившись, я сразу уселась на соседнее место. Надо же, даже не заметила ее сначала, искала в конце класса, подальше от учительского стола. Но раз уж новый англичанин — немудрено, что Талина Власенко заняла первую парту.