Горят огни

Я уже приготовилась давиться горьким, потому что с такой крепостью, как мне сейчас нужна, кофе уже и на кофе-то не сильно похож, и с ровным лицом такое не выпить. Но лимон сглаживает горечь, оставляет приятное послевкусие на языке, и, опустошив чашку, я даже съедаю заветные две дольки. Костя по-доброму смеется, глядя на это дело, и мягко целует меня в макушку.

Господи, я просто прошу, чтобы у нас было еще время.

В назначенный час я поднимаюсь на второй этаж, где мы обустроили свои домашние кабинеты. Процесс выбора мебели и дизайна был, конечно, увлекательным, но потом, на практике, я пользовалась своим помещением всего пару раз. Почти всё время уходило на школу и офис, и работать еще и дома было попросту некогда: и так почти не остается времени на нормальный сон. Кажется, теперь хотя бы понятно, для чего еще такой кабинет может пригодиться: беседа без лишних ушей. К сожалению, пока что мы слишком уязвимы, чтобы с комфортом обсудить важные вопросы в одной из гостиных.

Уловив боковым зрением движение в мою сторону, отшатываюсь назад, и как раз вовремя.

— Я с тобой, иначе Дима меня убьет насмерть! — скороговоркой проносится Таля. Сестра пролетает мимо меня, потом, сообразив, притормаживает и делает шаг назад. — А ты куда?

Я вкратце обрисовываю ситуацию, хотя Таля с радостью пошла бы сейчас и в пасть к Бармаглоту. Мы даже расположиться в кабинете не успеваем, только нажать на первый попавшийся выключатель, как слышится вкрадчивый стук в дверь.

Яна Яхонтова выглядит на удивление спокойной. Расчетливый холод в ее глазах, которого я никогда раньше не замечала — а был ли он вообще? — обдает зимней стужей, и я еле сдерживаюсь, чтобы не поежиться, до того мне неуютно находиться с ней сейчас в одном помещении. Чувство, что что-то не так, лишь нарастает, и Таля коротко сжимает мою ладонь своей, чтобы приободрить. Я киваю в немой благодарности: не здесь проявлять эмоции. Не при Яне.

Яна, которая так хотела поделиться чем-то важным, молчит.

— Что случилось? Сама расскажешь или под пытками? — я спрашиваю, конечно же, в шутку, но твердо, боюсь, что голос случайно дрогнет, и Яна, кажется, воспринимает мои слова всерьез.

— Сама, — она стоит в нерешительности, и я кивком позволяю ей присесть, параллельно усаживаясь в свое кресло, а Таля, долго не выбирая, опирается прямо на массивный итальянский стол из мореного дуба.

В кабинете царит полумрак: плотные шторы задернуты, не пропуская даже отблески фонаря или гирлянд с улицы, а вместо верхнего света горит лишь настольная лампа, бросая неяркие отсветы на стены. Напряжение в воздухе ощущается настолько, что протянешь руку — и можно будет потрогать. Я совсем не к месту ловлю себя на забавной мысли, что для полной гармонии в эту атмосферу не хватает только портрета Вито Корлеоне над столом.

— Ну так начинай, — нетерпеливо требует Таля.

Пока Яна собирается с мыслями, я достаю сигарету из пачки: не знаю, что там уже случилось, но думаю, по-другому этот разговор не пережить. Таля оказывается того же мнения и закуривает еще быстрее, чем я успеваю поднести фильтр ко рту, хотя раньше за сестрой не водилось такой привычки.

— Я шпионила за вами, — спокойным ровным голосом говорит Яна Яхонтова, глядя мне в глаза.

Такой поворот, совсем неожиданный, заставляет меня поперхнуться, но я быстро беру себя в руки. Почему-то очень хочется не верить в услышанное.

— Что это значит? — главное — не выдавать волнение и унять невесть откуда взявшуюся дрожь в пальцах. Не разрывать зрительный контакт.

— То и значит, — отворачивается она, но почти сразу возвращает прямой взгляд. — Я выполняла поручения Богдана Синицына, вам ведь знакомо это имя, я знаю.

Мне кажется, что Яна тоже сейчас стрельнет у меня сигарету или хотя бы попросит о ней — я бы не отказала — но она хорошо понимает свое положение, поэтому даже не пытается.

— Да уж, знакомо, — вздыхаю я. — Никогда бы не подумала, — лучше бы Яна Яхонтова всё это выдумала, но чутье подсказывает, что она говорит правду. — Почему ты решила нам рассказать? — очень хочется добавить что-нибудь по-детски обидное, например «вот шпионила бы и дальше», но приходится сдержаться: Яна и без того смотрит на меня, как на маленькую, словно я еще не доросла, чтобы такое понимать.

— Я неоднократно пыталась выйти из этой игры, но он постоянно угрожал расправой мне и моей семье, и я решила сменить тактику, — в ее светлых, почти прозрачных глазах появляется какой-то болезненный блеск. — Я устала бояться и ничего не значить, — мы с Талей никак не реагируем. Я пока даже не знаю, какая реакция может здесь быть, своим признанием Яна Яхонтова как будто шарахнула камнем по голове. — Начала проявлять инициативу, делать вид, что меня устраивает моя роль, но на самом деле старалась давать Богдану ложные сведения о вас и собирать информацию о нем. Всё хранится в моей комнате, — сообщает Яна. — Меня вычислили. Богдан знает, что я решила играть против него, и другого шанса признаться во всём у меня может и не быть.