Горят огни

— Все, достаточно. Хватит, Снегирева, пожалуйста, избавь меня от подробностей своей бурной личной жизни, — довольно резко перебил меня учитель. — Иди в класс, — конечно же, я сделала вид, что не услышала его слов из-за внезапно зазвеневшего звонка. Было, вообще-то, обидно, как будто не он вчера мне эту самую «бурную личную жизнь» устроил прямо в автобусе. Гордо тряхнув головой, я отправилась на занятия.

Первым уроком был русский. Пожилая учительница Зинаида Павловна то и дело вызывала меня к доске: не могла, наверное, поверить, что я говорю правильно, без акцента, пишу грамотно, а еще знаю все правила, какие только существуют в учебниках. И прекрасно пользуюсь как литературным языком, так и молодежным сленгом, ведь всю жизнь общалась по аське и скайпу с Талиной и Ником. Все наше общение оставило в памяти лишь темное неясное пятно, но факт остается фактом: русский я не забыла. Кажется, теперь он станет для меня самым мучительным предметом, потому что Зинаида Павловна к концу урока все равно осталась чем-то недовольна и весьма угрожающе обещала спросить еще и на следующем.

Весь день я вовсю общалась с одноклассниками, ведь мне все-таки предстояло проучиться здесь больше года, и я наконец приняла эту неизбежность. Даже не было пока угрызений совести: сегодня с утра мне так дико захотелось и жить, и танцевать, и петь — делать все то, чего я так упорно не замечала последние два месяца. Я смеялась, ненавязчиво строила глазки сразу нескольким парням из нашего класса и в итоге все же начала вливаться в коллектив, пусть и с тональником на ногах, даже под колготками. Я ведь все равно не обязана кому-то что-то доказывать.

Последним уроком сегодня был английский, и за какие-то жалкие сорок пять минут занятие превратилось в Ледовое побоище. А все потому, что меня, как и на остальных уроках, вызвали к доске, чтобы проверить уровень знаний, и не щадя гоняли по всей программе. Ответив весь материал, я уже собиралась садиться, но меня остановил мой горячо нелюбимый мучитель.

— Постой-ка, Снегирева. Что-то ты тут темнишь… Объясни мне, что вот это такое? — и он повторил одну из сказанных мной фраз.

Я с радостью стала рассказывать об особенностях своего родного языка. И если половину предметов, таких как химия, физика, математика, я не понимала и в старой школе, то английский я действительно знала, а не учила. Все то, что здесь только начинают проходить в школе, я знала еще до того, как пошла в детский сад. Одноклассники смотрели на меня со смесью удивления и, похоже, восхищения, и мне на самом деле стало приятно: я ведь не совсем тупая, в конце-то концов. Но моей заслуги в безупречном ответе было мало: прожив всю жизнь в Англии, сложно не говорить на своем языке. Мне повезло, что в русских школах учат именно британский английский, потому что американский диалект я и в самом деле не знала, да и понимала не очень-то хорошо.

— Нет, Снегирева, школьная программа нацелена на успешную сдачу экзаменов! Поэтому в учебнике нет твоих разговорных сокращений! — учитель начинал выходить из себя.

— Вы не правы, даже в книгах так пишут! — хорошо, что доказательства лежат прямо в классе. Талина еще неделю назад попросила меня дать ей почитать пару книг на английском, а сегодня принесла в школу, чтобы вернуть, поэтому сейчас у меня есть стопроцентная возможность его уделать. — Таля, дай сюда книги! — сестра испуганно протянула мне одну из частей «Гарри Поттера» и «Джейн Эйр», купленные мной когда-то давно в любимом книжном. — Вот, смотрите! Это не разговорный, это литературный язык!

— Мы тут, — англичанин перешел на крик, — не литературу изучаем! Тем более в этих книгах у тебя сплошной подростковый сленг!

— Это где тут подростковый сленг?! У Джоан Роулинг? Или может, его использует Шарлотта Бронте?! В девятнадцатом веке, вы хотите сказать, подростковый сленг?! — моему возмущению не было предела, и я не могла дать разумного объяснения, что же именно так вывело меня из себя.

Никогда не думала, что буду так страшно спорить с учителем: будь он хоть сто раз придурком и другом моего брата, мы все еще на уроке, но ведь он сам меня вывел. Пожалуй, после урока выпью дополнительную таблетку, а то и правда начинаю вести себя, как психованная. Я подозревала, конечно, что англичанин твердолобый, но не думала, что настолько: мои аргументы были простыми и понятными для всех, кроме него, да и у меня не было сомнений в своей правоте. В конце концов, я носитель языка, а он — нет, значит, мне виднее. Продумывая ответ мне, Костик нервно крутил в руках ручку и слегка постукивал ногой по полу. Шумно выдохнув, он завязал светлые волосы в хвост. «Красивый, черт бы его побрал», — неожиданно для себя самой подумалось мне.

Учитель посмотрел на меня уже гораздо спокойнее, без металлического блеска в глазах:

— Ладно, сленг в «Гарри Поттере». У Шарлотты Бронте староанглийский язык, многие выражения устарели, и вообще неясно, как можно в этой книге что-то понимать! — он снова перешел на крик. И кому из нас еще нужны успокоительные?