Читаем Горит свеча в моей памяти полностью

Тут этот молодой человек снова поднялся со своего места и, как мне показалось, посмотрел на меня доброжелательно. Спокойно, я бы сказал, не столько спрашивая, сколько беседуя, тихо заговорил:

— Я знаю, как вы, больной человек, голодали, и сегодня мы все тоже испытываем пусть временные, но вполне определенные трудности. Но вы, имея такие материальные возможности, вы же могли в «Торгсине» покупать лучшие продукты питания. Одеваться в то, чего пока не хватает в наших магазинах. Так что же, гражданин Лев, вас от этого удерживает?

Я — ему:

— Какие возможности, какой «Торгсин»?

Он — мне:

— Не забывайте, где вы находитесь и кто с вами говорит. Я вас спрашиваю, а вы не прикидывайтесь дурачком и отвечайте по существу. Так что?

Я — ему:

— Что я должен вам ответить, чтобы было по существу? Я вас не понимаю.

Он — мне:

— По-еврейски вы уже тоже не понимаете? Будете прикидываться простаком, так я вас передам в другие руки, у того человека вы живо заговорите. Ну как?

Так он меня крутил туда-сюда, все время пугал, и лишь на второй или третий день я стал догадываться, чего он от меня хочет.

— Родственники в Канаде у вас есть? Что значит, вы не знаете? Вот я держу в руках адресованное вам письмо от Мойше Нахшина. Вам, а не мне. Что вы теперь скажете?

— Ой, дорогие мои Песя и Миша, до чего же мне хотелось ему сказануть! «Какое безумие! Как все перевернуто». Он, а не я, читает написанное мне письмо, которого я в глазах не видел, и еще осмеливается упрекать: «адресованное вам, а не мне». Но я же знаю, с кем имею дело, молчу, как дурак, сжав зубы. И тогда он придумывает такой идиотский вопрос:

— Холодильник у вас есть? Вы даже не знаете, что это такое, а у ваших родственников в Канаде есть такое устройство, настоящее чудо. Никакой бедный человек не может себе позволить такое. Пролетариат там голодает, а тут такое удовольствие. Буржуи. Кем вы им приходитесь? Я так и подумал, что ваши жены родные сестры. А из этого письма видно, что вам посылали деньги, посылки. Не отрицайте, хватит врать. Это вам не поможет.

И так каждый день, словно он меня не слышит, словно между нами стена. Однажды, во время допроса, когда следователь раскричался, что он мне дает последние пять минут, чтобы я одумался и сказал правду, сколько у меня валюты, золота, других ценных вещей и где они находятся, в кабинет вошел, видно, очень большой начальник. Мой мучитель вскочил и остался стоять навытяжку. Мне показалось, что этот начальник был нееврей. Прошло несколько минут, пока он прочел заранее подготовленные переводы письма Нахшина на русский язык, и сказал мне:

— Меня интересует ваш ответ на это письмо. Наверно, вы жаловались, пускали слезу, как вам плохо живется, и здесь, в этом письме, он вам предлагает материальную помощь, так что быстро: когда и что вы от него получили? Отвечайте!

Я ему объясняю:

— Ни я, ни кто-то другой из моей семьи Нахшину писем не писал и не получал от него ответа. Почему вы мне не верите?

До большого начальника что-то дошло. Он не стал притворяться, мол, кто ты такой, чтобы тебе верить. И все-таки его обращенные ко мне слова звучали как строгий приказ:

— Нам нужны свободные места. В вашем распоряжении один час. Должно быть решение: или-или…

Вот это «или-или» меня очень напугало. Но не думайте…

Мама не дала отцу продолжить. Положила ему на плечо руку и буквально взмолилась:

— Арн, пожалей себя. Приляг, приди в себя, потом расскажешь.

Моих, живших в вечной бедности и горестях, родителей уже давно нет на свете. Уничтожили. Ни я, ни кто-либо из шести моих сестер и братьев никогда не видел, чтобы отец с матерью ходили, держась за руки, уж не говоря об объятиях и поцелуях. Кажется, все невысказанные любовные слова отцу заменяло «глупенькая», к которому он только добавлял: «Что ты понимаешь?» От этого «глупенькая» маме прибавлялся пуд здоровья.

Куда мне идти?

Почтальон, обслуживающий наш поселок, приходит дважды в неделю, а иногда, когда льет дождь или трещат морозы, еще реже. От своего товарища Павла Малашкина я получил письмо. Прочел и решил: хотя приступы малярии еще не отступили, надо ехать. Необходимо официально оформить академический отпуск на год. О том, чтобы догнать товарищей по курсу, не может быть и речи. Они уже самостоятельно пилотировали (конечно, в присутствии инструктора) самолет У-2.

В этот раз я не пошел пешком к станции. Прямо к поезду меня на своей бричке отвез агроном Зяма. Приехал в училище, пошел к врачу. Нам нечем было друг друга порадовать. На нескольких страницах он словно провел инвентаризацию моей малярии и, слегка хлопнув по плечу, проводил в медицинский карантин.

Павел едва не силой потащил меня к себе.

Я непрестанно смотрел в окно, ожидая, что вот-вот начальник летной школы, на чье имя я подал заявление, или его заместитель меня вызовут и решат мою проблему. Но нет. Обо мне забыли. И хотя большинство курсантов были очень симпатичные ребята, я начал чувствовать себя лишним.

Перейти на страницу:

Все книги серии Чейсовская коллекция

Похожие книги

Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное
Клуб банкиров
Клуб банкиров

Дэвид Рокфеллер — один из крупнейших политических и финансовых деятелей XX века, известный американский банкир, глава дома Рокфеллеров. Внук нефтяного магната и первого в истории миллиардера Джона Д. Рокфеллера, основателя Стандарт Ойл.Рокфеллер известен как один из первых и наиболее влиятельных идеологов глобализации и неоконсерватизма, основатель знаменитого Бильдербергского клуба. На одном из заседаний Бильдербергского клуба он сказал: «В наше время мир готов шагать в сторону мирового правительства. Наднациональный суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров, несомненно, предпочтительнее национального самоопределения, практиковавшегося в былые столетия».В своей книге Д. Рокфеллер рассказывает, как создавался этот «суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров», как распространялось влияние финансовой олигархии в мире: в Европе, в Азии, в Африке и Латинской Америке. Особое внимание уделяется проникновению мировых банков в Россию, которое началось еще в брежневскую эпоху; приводятся тексты секретных переговоров Д. Рокфеллера с Брежневым, Косыгиным и другими советскими лидерами.

Дэвид Рокфеллер

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное
Браки совершаются на небесах
Браки совершаются на небесах

— Прошу прощения, — он коротко козырнул. — Это моя обязанность — составить рапорт по факту инцидента и обращения… хм… пассажира. Не исключено, что вы сломали ему нос.— А ничего, что он лапал меня за грудь?! — фыркнула девушка. Марк почувствовал легкий укол совести. Нет, если так, то это и в самом деле никуда не годится. С другой стороны, ломать за такое нос… А, может, он и не сломан вовсе…— Я уверен, компетентные люди во всем разберутся.— Удачи компетентным людям, — она гордо вскинула голову. — И вам удачи, командир. Чао.Марк какое-то время смотрел, как она удаляется по коридору. Походочка, у нее, конечно… профессиональная.Книга о том, как красавец-пилот добивался любви успешной топ-модели. Хотя на самом деле не об этом.

Дарья Волкова , Елена Арсеньева , Лариса Райт

Биографии и Мемуары / Современные любовные романы / Проза / Историческая проза / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия