Горицвет. лесной роман. Часть 2(СИ)

И уж если она не могла вообразить себе подобную разновидность болезни, существующей где-то на расстоянии, то тем более, нелегко было поверить, что заболеть ею мог кто-то из близких знакомых или друзей. Во всяком случае, после того как Серый и Грег стали в ее глазах единым целым, и она незаметно для себя перенесла свое отношение к волку на человека, ей стало довольно трудно сосредоточиться на явно дурных, отталкивающих сторонах его личности. Она не примирилась с ними, а скорее просто перестала давать им оценку. И вот сейчас Грег снова напомнил ей о том, кем он был на самом деле, и Жекки снова со всей силой здравомыслия поняла, как велика пропасть между ее любимым существом и этим, в сущности, совершенно чужим человеком.

Она в два глотка осушила свой бокал. Сейчас ее чувства были заодно с мыслями, а мысли заодно с языком.

- По-моему, вы хорошо делаете, что отказываетесь от титула ваших предков, - сказала она, ни мало не заботясь о сдержанности. - Вы его не заслуживаете. Ваши предки сгорели бы со стыда, узнай, кем стал их наследник.

- А кто вам сказал, что я отказываюсь? - возразил Грег, обжигая ее засветившимися из глубины черными угольями. - С формальной стороны у меня нет никаких препятствий для того, чтобы носить титул и фамилию отца.

- Ну конечно, ваши доблести как раз к этому располагают.

- Я бы предпочел более скромное определение для моих занятий, это - моя работа.

- Вы до такой степени свободны от человеческих представлений о дозволенном?

Жекки поднялась, резко отодвинув от себя стул.

- А вы разве не знали об этом? - последовал невозмутимый вопрос. - От вас у меня нет секретов. Ведь я - ваш лучший друг, разве нет?

- Больше не уверена в этом.

Жекки отошла к камину и раздраженно уставилась на ревущее пламя.

Человеческое воплощение Серого снова поставило ее в тупик, и надо полагать, сделало это вполне сознательно.

"Ну, как такое может быть? Как может существо распадаться на два совершенно не совместимых субъекта, различных не только физически, но и по самой сути, которую нельзя же подделать? Нет, просто принять это, как данность, нельзя. Я не хочу, чтобы лучшее, что во мне есть, растрачивало себя на мошенника, на отпетого негодяя, умеющего ловко прикидываться своим. А ведь я почти примирилась с ним из-за той истории в лесу, и главное - с собой. А он, вот полюбуйтесь, он по-прежнему как ни в чем не бывало играет. Ему все, как с гуся вода. Играл, когда предлагал карточную авантюру у Херувимова, когда пугал разорением, когда... и даже лимонное платье тоже часть какой-то непонятной игры..."

- Послушайте, - сказала Жекки, обернувшись и, не найдя Грега за столом, осеклась в нерешительности.

Она почувствовала его кожей спустя мгновение, еще не видя, а только ощутив горячий ток крови, пробежавший от сердца и холодную зыбь вдоль позвоночника. Вздрогнув, она повернулась. Грег стоял в двух шагах от нее, размеренно перекатывая в руках бокал с недопитым вином. Он смотрел как-то рассеянно, бесстрастно, переводя сумрачный взгляд с ее лица на огонь в камине. В сердце Жекки снова что-то перевернулось. Этот взгляд... он так напомнил ей Серого, того другого, прежнего, каким она всегда его знала.

- Послушайте, Грег, - повторила она, возмущаясь мягкости своей интонации, - я знаю вас совсем другим, и не могу думать о вас отдельно от того, кем я вас знала много лет. Тот другой... ну если не считать того бешеного приступа...

- Какого приступа?

- День назад в лесу, или вы не помните, что с вами бывает, когда вы... словом, когда вы...

- Ах, это... - он глотнул вина и, покрутив фужер, понаблюдал за янтарными всплесками на его стенках. - Нет, помню.

- Вы не могли это оставить как есть, Серый не смог бы, не правда ли? Я не могу ошибаться, по крайней мере, в одном из вас. Скажите же, наконец...

Он посмотрел на нее с какой-то смущающей неопределенностью, поставил бокал на каминную полку.

- Вы хотите, чтобы я раскаялся? - спросил он, и с беспечной легкостью притянул ее к себе. - Жекки, мое раскаянье уже с вами.

XXVIII

Его поцелуй, сначала небрежно-ленивый и немного насмешливый, стал вдруг непористым, страстым. Тот внутренний жар, что лишь иногда выдавал его внезапными вспышками, озарявшими черную глубину глаз, обернулся грозовым шквалом. Жекки испугалась и почти сразу поддалась ему. Она не могла больше сомневаься. "Серенький, - прозвучало где-то под спудом, - я знала". И этого было довольно. Непроизносимые слова, опаздывая за чувствами, бились как пульс, оглушали сознание. "Я знала... знала, что так будет. Знала, даже прежде, чем согласилась поехать с тобой сегодня. Я узнала это когда... как только услышала твой голос, как только ты подошел ко мне на балу. Да, уже тогда все решилось. Ведь это то, что давно владеет душой. И все, все это не могло быть иначе... уже не могло. Потому что это только продолжение, только повторение пройденного, того, о чем ты сказал мне тогда в лесу. И еще потому, что я люблю тебя".