Горицвет (СИ)

— Пейте, — сказал он, обходя стол по пути к своему креслу.

Во всем, что он сейчас делал, в том, как медленно передвигался по кабинету, как вяло и неохотно цедил слова, Жекки чувствовала вызывающее пренебрежение к себе. Пренебрежение сквозило во всем, кроме выражения его бесновато смеющихся глаз. Конечно, в ответ на подобное обращение следовало бы просто встать и молча уйти. Но, во-первых, Жекки умирала от жажды, во-втроых, у нее раскалывалась голова, а в-третьих, она абсолютно не знала, куда она могла бы уйти отсюда, потому что еще толком не поняла, где очутилась. Пришлось униженно подняться, подойти к столу и, взяв бокал под немилосердно сверлящим ее взглядом, пригубить драгаценной жидкости.

Жидкость — Жекки вначале не признала в ней ни одного из известных ей напитков — приятно и мягко облила нёбо мятной прохладой. На втором глотке она чуть не поперхнулась. Свежий прохладный вкус остановил ее, как останавливал не однажды. Поликарп Матвеевич приписывал тогда ее медлительность достоинству созданного им шедевра. Вкус был тот же самый, неповторимый, мятной поликарповки, чей секрет Матвеич заботливо оберегал не хуже порученных ему лесов. С минуту Жекки, забыв про сухую резь в горле, молча смотрела на Грега. «Откуда?» — почти срывалось с ее языка. Но что-то удерживало ее от этого срыва. Грег молчал. Его лицо было в тени. «Он что-то пожадничал», — решила Жекки, выпив все до капли, и снова упадая на мягкую кожаную подушку. Произнести имя Поликарпа Матвеича в такую минуту, значило совершить непоправимую ошибку. Она читала в глазах Грега непреклонный запрет и приниженно отступала. — «Можно подумать, я перед ним чем-то провинилась».

— Так где же все-таки мы находимся? — снова спросила она, чувствуя по тому, как звучит голос, сколь заметно ей полегчало.

— Все там же. Под «крыльями Херувима» — или крышей моего старого доброго друга.

— У Херувимова? — Жекки недоверчиво оглянулась.

— Да, — подтвердил Грег. — Вы, возможно, не знали, но его заведение весьма обширно и оказывает помимо развлекательных услуг еще и весьма широкие услуги гостеприимства. В общем, дорогая моя, мы в гостиничном этаже. Здесь у меня давняя берлога. Целых пять комнат, включая этот кабинет. Вы у меня в гостях, Евгения Павловна, если только это вам более по вкусу.

Нет, ей это совсем не было по вкусу. Ее это известие до крайности смутило, и чуть-чуть не вздыбило заснувшее было негодование. Как же так? Да кто его просил, да как он смел, да что он себе позволяет. В конце концов, чем она заслужила подобное к себе…

И вдруг ее точно опалила новая догадка. А что если… неужели, он привел ее сюда, в том полубезумном полусознательном состоянии, одно напоминание о котором теперь останавливает сердце. Неужели он видел ее той, взвинченной, ничего не соображающей, потерявшей всякое представление об окружающем, да и о самой себе? Господи боже ты мой, да после этого ей будет легче кинуться в воду, чем еще раз встретиться с ним глазами. Но, похоже, так оно и было. Он видел ее именно такой, иначе его взгляд не отбрасывал бы столь бесстыдного веселья.

Жекки почувствовала, что ее голова сейчас похожа на раскаленный в жаровне шар. Так обжигал жар ее собственной кожи. Бессознательные охлаждающие прикосновения рук к пылающим щекам и влажному лбу не могли ни унять, ни остановить этого жара. Жекки отняла от лица одну за другой прилипшие пряди волос, приподнялась, потом снова уселась и, не зная, куда себя девать, застыла, будто оглушенная изнутри.

— А вы ничего не помните? — услышала она подхлестывающий вопрос, который вполне мог бы ее разбудить, если бы она уже не была разбужена.

— Нет, почему же, — отозвалась она, не отрываясь от созерцания своих поношеных ботинок, — кое-что помню. Очень мало…

Грег снова негромко засмеялся. Посмеиваясь, он подошел к ней и протянул вновь наполненный пузатый бокал.

— Выпейте еще.

Жекки выпила залпом, надеясь, что мятный холодок напитка остудит ее хоть немного. Небрежение со стороны Грегка как будто вытеснялось каким-то новым, также не совсем приятным настроем. Она по-прежнему не осмеливалась смотреть на него. Грег смотрел на нее почти неотрывно, то, прохаживаясь от стены к столу, то, останавливаясь где-нибудь неподалеку от ее низенького дивана.

Жекки боялась лишний раз пошевилиться, пока не содрогнулась от очередной неожиданности. Не говоря ни слова, Грег вдруг опустился на корточки, усевшись напротив нее так близко, что ее мгновенно окатило раздражающе живой и грозной волной. Осторожно высвободив из ее пальцев пустой бокал, он поставил его рядом с собой на полу. Было похоже, что он забавляется знакомой, но все еще не наскучившей игрой.

— Не притворяйтесь, — сказал он, стараясь снизу заглянуть ей в лицо. — Вы должны бы помнить очень многое. Например, как чуть не подстрелили одного беднягу. И хотя я сам во многом обязан жизнью тому, что вы скверно стреляете, но дорогая моя, в конце концов, промахиваться с пяти шагов просто стыдно.

Жекки еще не понимала, хочет ли он этим дополнительно ее скомпрометировать или только издевается по старой привычке.