Горизонты

— Теперь, бабушка, цари и катерины нам ни к чему, без них проживем, — сказал я решительно, как большой.

— Дурачо-ок! Без гармошки ведь остался. Как вот теперь? Для гармоньи твоей копила денежки.

— И без гармошки обойдусь, были бы книжки.

— Подрастешь, и гармошку запросишь. Какой же в деревне парень без гармошки? Нищий разве…

«Да, какой же парень без гармоньи, — молча согласился и я. — Вон у Оли гармонь, вся в зеркалах. Или у Костюхи…»

Гармонь, гармонь…

Снова пришла весна, теплая и скорая. Быстро оголялись поля от снега, замельтешили в небе косяки журавлей, уток. На наше озеро прилетели чайки.

Мы с отчимом, как всегда, запасали на лето дрова: пилили березовые кряжики, кололи, укладывали к погребу в поленницу. За какие-нибудь сутки-двое вспухла река, вышла из берегов. Вода кинулась к нам в курью, пошла по озерам в обход соседних деревень. Теперь за озерами по нашей курье плыли какие-то бревна, доски, разная рухлядь, подобранная полой водой с берегов.

— Возьмем-ка дубас у Оли да половим. Даровое ведь плывет, — сказал отчим и снял с головы картуз с блестящим черным козырьком. Вытер широкой ладонью с плешивой головы пот, взял топор, веревку, и мы пошли ловить «даровое».

Я сел в корму. В одной руке держал веревку с петлей на конце, в другой — молоток. Длинным шестом отчим отталкивался от берега и направлял дубас к плывущим навстречу бревнам. Я цеплялся багром за бревно, подводил к дубасу, вбивал в конец гвоздик, нацеплял веревку и тянул его за собой. Так мы с отчимом натаскали на берег много ничейных бревен. Мы уже заканчивали работу и собирались идти домой, как отчим крикнул:

— Лодка плывет!

Он направил дубас наперерез лодке и, зацепив ее багром, потянул к берегу. Чтобы уберечь лодку, мы завели ее в лог под черемухи, где еще держалась вода.

— Обсохнет, перевернем вверх дном, просмолим днище и будем ловить рыбу.

Когда вода ушла, мы с отчимом пошли к лодке. Перевернули ее и прочитали на борту слово «Заруба», написанное красной краской.

— Смотри-ка, Яшки Зарубы лодка-то, — сказал отчим. — Придется отдавать ему.

Дома стали возражать: зачем же отдавать лодку? Должен хранить. А раз не ухранил, прощайся.

— Нет, так рассуждать нельзя, — ответил отчим. — Заруба наш сосед. В десяти верстах живет. Как же так… Для него лодка — главная статья в жизни… Лодка да гармонь.

Небольшой чистенький домик Яшки. Зарубы стоял одиноко на большой дороге у обрыва реки. Хлебопашеством Заруба не занимался, только рыбу ловил да охотился. Так и жили вдвоем с женой в стороне от деревень. Иногда зимой мужики приворачивали к нему погреться, покормить лошадей. Яшка встречал гостей приветливо, угощал чаем. Не раз заезжал к нему и мой отчим. А когда мы с матерью ходили в Осинов-городок, всегда отдыхали у этого домика, на холмике. Справа — река, а сбоку, в заросшем малиной логу, маленькая речка журчит. Верно, хорошо было тут.

Когда лодка обсохла, отчим запряг Рыжка и, взвалив лодку на телегу, поехал к Зарубе. Бабушка стояла у окна и охала: «Такую посудину даром отдает. Поймал — и на вот».

Вернулся отчим вечером веселый и… с гармонью. Взял ее в руки, поиграл на улице немножко и, подавая мне, сказал:

— Держи, это твоя гармошка теперь. Мастеру зимой покажем, мехи переберет — не хуже новой заиграет.

Я схватил гармонь и побежал в избу. Бабушка вначале ничего не могла понять.

— Да чья это гармошка-то?

— Теперь моя… Веночка называется.

Бабушка так и прослезилась.

— В ноги пади, в ноги…

— Что ты, Семеновна, — сказал отчим. — В ноги никому не падай, с достоинством держись. Теперь вся жизнь у нас в руках.

Вечером отчим за ужином рассказал, как ему досталась гармошка. Лодку Заруба даром никак не брал. А потом взял с лавки гармонь и говорит: ты, дескать, сделал для меня хорошее дело, дарю тебе на память. Гармошка мне, мол, дорога, а лодка дороже всего. С лодкой я жилец. И прокормлюсь, и приобрету новую гармошку.

Бабушка сидела просветленная, крестилась.

На другой день к нам пришел Оля. Взял гармонь в руки да как растянет мехи, — и запели голоса, точно завыговаривали.

— Голосистая! — одобрительно сказал он. — Только мехи сменить надо, воздух где-то пропускают.

— Сменим, сменим, — за всех ответил я.

— Тятьку проси, опенок, тятьку, — шептала бабушка.

35

Лето в тот год выдалось дождливое, сырое. Еле управились с сенокосом. По нескольку раз переворачивали траву, трясли ее граблями. Отчим говорил, что спорее сено будет. Говорил, а сам, конечно, жалел, что спорое-то сено совсем почернело. Сенокос закончили, а жатва не торопила: рожь наливалась медленно, когда еще будет зреть? А овсы, те и совсем стояли зеленые, как лук в огороде. И отчим решил до страды съездить на заработки. Где-то услышал, что в Лузе на выкатке леса можно хорошо заработать. Он сговорил и Якова Бессолова. Взяли и нас с Колей. И мы собрались ехать на двух лошадях.