Горькая полынь моей памяти

  Решить проблему помогла Кирпич, постепенно перебравшаяся в детскую, решившая, что детская кровать – лучшее место для сна, особенно в обнимку с маленькой хозяйкой. Дамира порядком нервировало такое положение вещей – собака в кровати ребёнка, но зато Серафима сменила гнев на милость, а маму с успехом заменила Кирпич. Теперь дочь не засыпала без любимицы, а с кем ночует мама, стало не актуально.

  Эля подскочила, натянула штаны, в которых угрожала свариться, футболку, бросила в Дамира шорты, сдёрнув окончательно брюки и, выскочив за дверь, рванула в ванную. Дамир быстро переоделся, пока рыжеволосый ураган с мохнатой подружкой не оккупировали территорию.

  Ещё одна проблема, с которой столкнулся Дамир… Эля впадала в форменную панику, если не могла помыться после интима. И можно сколько угодно говорить про сомнительное действие спринцевания, как контрацепции. Можно показывать упаковку таблеток, которые Эля исправно принимает в одно и то же время, можно надеть для верности парочку презервативов – не играет никакой роли. Эля панически боялась забеременеть.

  Первый раз он не сообразил, что происходит, списал нервный вид и агрессивное поведение на обычный ПМС, но всё повторилось на следующий месяц, когда Эля уже начала принимать оральные контрацептивы, а от презервативов не отказалась: «На всякий случай». Дело вовсе не в состоянии здоровья, которое у Эли оставляло желать лучшего, но не было критичным – она просто иррационально боялась беременности.

  Дамир не собирался спешить со вторым ребёнком, тем более третьим, его устроит и единственная дочь. Есть братья, выполнят долг перед родом Файзулиных. Здоровье Эле необходимо поправить – в первую очередь здоровое питание, хороший сон, незначительные медицинские манипуляции и ничего, ведущего к понижению иммунитета – беременности в том числе.

  Он был готов на вазэктомию – незначительное хирургическое вмешательство, навсегда поставившее бы точку в вопросе деторождения, во всяком случае, естественным путём. При нынешнем развитии технологий, всегда можно родить единокровного ребёнка с помощью медицинских манипуляций, в остальное же время спать спокойно. Только уверенности в том, что Эля перестанет нервничать, у Дамира не было. Он всё чаще задумывался о психологе и уже начал подыскивать специалиста. Эля, естественно, была против.

  Психологов она считала шарлатанами, как вокзальных гадалок, а предложение вазэктомии встретила в штыки, приводя поразительные в своей абсурдности аргументы.

  – Вот бросишь меня, захочешь ребёнка родить, а не получится!

  – С чего это я тебя брошу? – уставился он на синеглазую.

  – С того это! Не знаю, с чего, возьмёшь и бросишь, как тогда другой женщине будешь объяснять, что кастрировал себя, а она теперь родить не может?

  – Вазэктомия – не кастрация, – заржал Дамир.

  – Ну, не знаю… – покосилась Эля ниже пояса собеседника. – А вдруг оттяпают лишнего? Там уже и так кусочек отрезали, – захихикала своей шутке, Дамир закатил глаза. – Правда, что ты будешь делать, если мы разбежимся, а другая захочет родить? Заставишь проходить искусственную инсеминацию? – она не сразу вспомнила слово, морщила лоб и точно хотела употребить малоизящный синоним.

  – Захочет родить – пройдёт, – уверенно отрезал Дамир. Шайтан! Почему они обсуждают какую-то мифическую женщину в вакууме, когда он не может развеять страхи одной-единственной, имеющей для него значение? – И ты пройдёшь, – добавил, уверенный в своей правоте.

  Ради своего ребёнка, живущего или гипотетического, она пойдёт на что угодно – и за это Дамир бесконечно обожал Элю. За синеглазое рыжеволосое сокровище, которое выносила, родила и сохранила в чистоте, не позволив грязи мира задеть даже по касательной – он боготворил Элю. Когда-то Дамир не понимал слов «мать моего ребёнка», с Элей понял в полной мере.

  Проблема решаемая, как и вопрос оформления отношений. Дамир сделал Эле предложение почти сразу после того, как она осталась с ним. Не видел смысла тянуть. Она согласно кивнула, нервно облизав губы, и больше они к этому не возвращались. Сначала было не до того, а сейчас вопрос упирался в свадебное торжество. Мать нещадно напирала на Дамира с Элей, необходимо «жить по-людски», тем более – есть Серафима. В понятие «по-людски» входила и обязательная свадьба.

  Эля же встречала слова свекрови глухой обороной. Подспудно она ждала подвоха от родственницы. Зарима плохо скрывала своё удивление и недовольство выбором сына. Смирилась ради Серафимы, не забывая вести с Элей беседы о необходимости рождения второго ребёнка. Дошло до прямого конфликта с матерью и запрета общаться с его семьёй. Дамир сам разберётся, когда ему оформлять отношения с матерью своего ребёнка и сколько рожать детей, рожать ли их вообще.