Горькая соль войны

СПЕЦСООБЩЕНИЕ

г. Сталинград № 2345

19 августа 1942 года

ГУМ НКВД г. Сталинграда за совершение ряда умышленных убийств и вооруженных грабежей разыскиваются:[6]

1. Боголапов Павел Николаевич, 1919, уроженец г. Саратов, без определенных занятий, ранее судим. Особая примета — отсутствует один глаз, может носить повязку.

2. Юсаев Николай Ефимович, 1921, уроженец Сталинграда, проживал пос. Садовый 4 участок, дом 5, без определенных занятий, уклоняется от призыва.

В течение июля-августа 1942 года ими совершены убийства жительниц г. Сталинграда А. Селивановой, А. Баклановой и Т. Гринько, ограблена пивная «Горликбеза» на ул. Медведицкой. Имеются оперативные данные о возможной причастности Боголапова и Юсаева к аналогичным преступлениям, имевшим место на территории Сталинграда.

Преступники вооружены огнестрельным оружием. При задержании соблюдать осторожность. В случае задержания сообщить по телефону Б 5–22–11.

Начальник ГУМ НКВД

г. Сталинград

16

Они уже выходили из здания, когда дежурный окликнул Шаруна.

— Тебе тут Костя какой-то звонил, — сказал он. — Не знаю, чего он хотел, но сказал, что дело срочное. Очень срочное.

Костя был человеком Ивана Николаевича. Он обслуживал аттракционы в городском саду, потихоньку торговал марафетом, получая его по неведомым каналам из Ленинграда и Москвы, а заодно прилежно освещал многочисленных постоянных посетителей павильонов городского сада. Вчерашняя встреча не прошла даром, у Карамышева что-то было, причем достаточно важное, по пустякам он Шаруна никогда не тревожил.

У белых колонн, обозначавших вход в горсад, Шарун оставил своих помощников.

— Погуляйте, — сказал он. — Можете газетку пока почитать. Вон киоск в сквере.

— Мы лучше пива выпьем, — рассудительно сказал Иванов.

— Только не увлекайтесь, — предостерег лейтенант. — Нам еще много сегодня бегать, потом материться будете и укромные уголки искать.

Костя Карамышев, невысокий, лысоватый, уже начинающий полнеть, но не потерявший жизнерадостности человек, возился на парашютной вышке. Шарун подошел ближе, коротко свистнул. Карамышев оставил свое занятие, глянул вниз и приветственно помахал рукой.

— Сейчас! — крикнул он.

На земле они обменялись с оперуполномоченным крепким рукопожатием.

— Покурим?

Некоторое время молча дымили.

— Что звал-то? — разглядывая синий дощатый павильон, в котором обычно собирались шахматисты, спросил Шарун.

— Твой одноглазый сегодня был, — сказал Костя. — К товарищу Бабичеву заглядывал, уж не знаю, какие у них общие интересы. С ним еще один был, смугленький такой, на армяшку здорово машет. Что-то они не поделили, крику было на всю администрацию. Хорошо, кроме меня никого не было. Что-то этот одноглазый с Бабичева требовал, а тот не соглашался, говорил, что в расчете они полном. Тогда этот одноглазый сказал, что сейчас он сделает полный расчет. Может, оружием грозил, я этого не видел, но Бабичев сразу тон сменил, ласковым, сучок, стал, извиняться начал. В общем, Кривой ему день дал, сказал, что вечером заглянет. Бабичев ему — да где же я, Пашенька, возьму? Сам знаешь, какое время! А Кривой ему и говорит: это твоя беда, тебе и думать. А только если я своего вечером не получу, жопу на портянки порву. Решительный паренек!

— Молодец, — искренне сказал Шарун. — Ты о них что-то выяснил?

— Откуда? — удивился его собеседник. — Интересный момент, у кого бы я спрашивал? Нет, этого Кривого я определенно не видел. Да и армяшка этот у нас впервые нарисовался.

— А когда будут? — переспросил оперуполномоченный.

Карамышев пожал плечами:

— Кривой сказал — во второй половине дня. А уж когда точно соберется, кто ж его знает. Но Бабичев определенно забегал! Обычно он у себя сидит или в шахматы в павильоне с беспалым Левкой играет, а тут, веришь, два раза куда-то убегал. Психовал, как черт!

— Ладно, — сказал Шарун, поднимаясь со скамьи. — Спасибо тебе. Дальше уж мы сами, ты здесь не светись.

— А куда ж я денусь, — пожал плечами Карамышев. — Работа.

— Ну, тогда потрись где-нибудь у аттракционов. Горсад-то еще работает?

— Бомбят ведь, — сказал Костя, аккуратно забычковав беломорину. — Какие уж тут посетители, кот наплакал.