Горькая трава полынь. Книга вторая

    - Нет! – сообразив, что муж собирается выйти из неё, Эстэль оплела его талию ногами, морщась от непривычного ощущения чего-то тянущего и большого внутри себя. – Мой орк. Теперь только мой. Не уходи. Не оставляй меня больше. Никогда…

    - Эсти, – тёплые губы Нарварга мягко коснулись её подрагивающих век. - Моя любимая Змейка… - с убийственной лаской в голосе прошептал он, удерживая своё тело на весу, не двигаясь и позволяя девушке к нему привыкнуть.

    Глядя на нависшего над ней мужа, Эстэ видела, как тяжело ходит его грудь, как вздуваются вены на его шее и лице, очень ясно понимая, чего стоит распалённому мужчине сейчас сдерживаться, чтобы не причинять ей боль. И в этот миг собственное неудобство показалось ей невероятно мелким и незначительными в сравнении с той необъятной нежностью, что читала Эстэль в янтарных глазах мужа, любовь к которому переполняла её сердце.

    - Мой орк, – ласково прошептала она, протягивая к нему руки. - Теперь весь мой… Никому не отдам…

    Сознание Нарварга тонуло в безбрежной лавине тепла. Такое невероятное чувство абсолютной гармонии, словно любимая сероглазая заноза держала в руках его раздетое донага сердце, согревая своим дыханием.

    Как же долго он к ней шёл! Какой извилистой и трудной дорогой! И эта звёздная ночь была ему наградой за верность, преданность и чистоту чувств, которые он пронёс через годы, не разменяв на фальшивый блеск мишуры.

    Варг осторожно качнулся,и оттого, какой сладкой болью отозвалось на тягучее движение тело Эстэль, она тихо всхлипнула:

    - Люблю тебя... Муж мой...

    - Dоs sааn mаа, а rеаllе. Моя Эстэ... - осыпал поцелуями свою Змейку Нарварг. - Dоs sааn mаа...

    Слова любви лились, словно музыка,из уст фэа-торна, и они творили с Эстэль что-то невообразимое.

    - Люблю тебя. Люблю... Я так тебя люблю... – повторяла она, подставляя жгучим поцелуям губы, безоговорочно отдаваясь во власть сильных рук мужа, убаюкивающих её в своей нежности, словно в колыбели. И принимала как дар свыше шелест ветра, запах смятой травы, бархат небес, укрывающий их темным покровом, боль, щедро разбавленную удовольствием, и жар огня, рождающийся в её крови.

    Ночь тихо падала в глаза. Маятником качалась в такт движению обнажённых тел, глотая сбивчивые слова и рваные вздохи. Улыбалась месяцем и осыпала влюблённых звёздами. Сегодня ночь была к ним добра и тепла. И над спящей степью плыл низкий, полный невыразимого счастья шёпот:

    - Sааn аir'оth, su'асо luеth niаr. Sааn sulе. Vitа sааn. Sааn Estеlе...* (Мой воздух, ветер и вода. Моё дыхание. Жизнь моя. Моя Эстэль...)

ГЛАВА 33

    Последним пациентом Амирэль оказался израненный норвил. К порогу шатра, где работала юная целительница, зверь приполз уже под вечер. Там и упал без сил. Втащившие хищника внутрь орки и гномы поражались его стойкости и жажде жизни. Ведь зверь, очевидно, пролежал без сознания на поле боя всю ночь и весь день. Где он взял силы и как догадался, куда нужно ползти, для всех оставалась загадкой.

    Понимала, что происходит, только Ами. Подчинённые ею норвилы теперь считали её хозяйкой, другом и просто своей. И чувство самосохранения и интуиция зверя вели его к той единственной, которая могла ему помочь.

    Ещё несколько недель назад Амирэль и представить себе не могла, что пугать её не будут не только орки, но и дикие твари Грэммодра. С ночи через её руки прошло столько раненых, что она даже их приблизительную цифру не взялась бы озвучить. Ρваные и колотые раны, отрубленные пальцы и конечности больше не были картинками из учебников по целительству. Здесь всё было настоящим – кровь, боль и смерть.

    Когда-то Гилдалеон уверял Амирэль, что на сотом пациенте чувствительность целителя отключается, и он превращается в машину по латанию дыр в чужой плоти. Сейчас Амирэль могла бы с ним поспорить. Она боролась за каждую жизнь с фанатичным остервенением, а за жизнь умирающего норвила – как за свою. Наверное, потому, что к чувству жалости примешивалось чувство вины. Слишком ясно Амирэль осознавала, что это по её приказу звери ввязались в чужую войну.

    В какой-то момент девушка почувствовала, что душа норвила покидает тело,и, ринувшись за ней в иную реальность, поймала за хвост ускользающего за Грань зверя.

    - Не уходи. Не делай свою и мою борьбу за твою жизнь напрасной, – попросила она, когда оскалившее клыкастую пасть существо повернуло к ней свою морду. – Пойдём со мной!

    В глубине бирюзовых глаз осознанно промелькнуло узнавание. Зверь перестал скалиться, как-то жалко и устало вздохнул, потянувшись к ласково протянутой ему женской ладони.

    Жёсткий толчок выбросил их в мир звуков и красок. Обняв лежащего перед ней на столе живого норвила, Амирэль расплакалась, спрятав лицо в изгибе его мощной шеи.

    - Sеrе’lе, nin оrе. Sе соirеа!* (Успокойся, моё сердце. Он жив!) – на плечах Амирэль сомкнулись пальцы Элладриила, спровоцировав у зверя приступ агрессии.