Горькие туманы Атлантики

Надо бы увеличить дистанцию между транспортами и интервалы между колоннами: уж больно густо идут суда! А ведь при вражеских атаках придется маневрировать ходами, ворочать на торпедоносцы или на сброшенные торпеды: ширина судна гораздо меньшая цель, нежели длина; а движение навстречу несущемуся самолету сокращает опасные секунды его атаки, заставляет летчиков торопиться, нарушать расчетные курсы и моменты сброса торпед. К тому же экипажи торпедоносцев не любят сближаться с судами: они летят низко, порою на уровне мачт, и корабли их расстреливают в упор. Правда, судам приходится чаще всего уклоняться одновременно и от бомб… Одним словом, без маневров не обойдешься, а маневрировать в такой тесноте — наломаешь дров!

Удивляло Лухманова, что крейсерская эскадра охранения по-прежнему шла вне видимости, не приближаясь к конвою. Огневая мощь крейсеров представляла для немцев гораздо большую угрозу, нежели оружие транспортов и кораблей эскорта. «Быть может, адмиралтейство не хочет подставлять крейсеры под случайный удар, поручив им охрану конвоя только от надводного флота противника? От этого тоже не легче…»

Он знал, что враг появится обязательно и внутренне готовился к этой встрече. Теперь каждая миля, пройденная спокойно, казалась выигранной у немцев. Жаль только, что миль впереди еще много сотен, а ход у конвоя аховый: шесть узлов. Шесть миль в час! Может, потому не торопились немцы, точно заранее были уверены, что конвой от них не уйдет: куда ему деваться? «Спокойно небось обсуждают, как лучше и неожиданней обрушить на нас удар, чтобы покончить все разом, не растягивая операцию на несколько дней. А ты тут броди по мостику, жди… Впрочем, нам приданы мощные силы охранения и прикрытия. Значит, адмиралтейство полно решимости отстоять транспорты. Так что немцам тоже есть над чем размышлять: очертя голову в подобный омут не бросишься!.. Ожидание, конечно, противно, изматывает душу. В бою, по крайней мере, некогда думать о постороннем, переживать: там все предельно ясно и примитивно. Интересно, немецкие летчики тоже нервничают или надеются на легкий успех? Самоуверенности им не занимать… Все-таки крейсерам стоило бы подойти поближе».

Лухманов мысленно проверял, все ли готово на теплоходе к бою. Как будто предусмотрено все, что в силах экипажа «Кузбасса», хотя от моряков, к сожалению, зависело очень мало. Да и сам он, Лухманов, мог действовать только в пределах инструкций, а те, кто разрабатывал их, полагались, главным образом, на боевые корабли. Что ж, понятно, если вспомнить бодрые заверения адмиралов и командира эскорта командера Брума на совещании в Хвал-фиорде. Но сейчас, в океане, в ожидании неизбежных атак врага, Лухманову хотелось предвидеть и предпринять все, что могла бы сделать команда «Кузбасса» для сохранения судна и грузов. Как говорится, на бога надейся, а сам не плошай.

Савву Ивановича он попросил, чтобы тот прошел по судну и, не привлекая внимания, поинтересовался, у всех ли под рукой имеются спасательные пояса. Что еще? При бомбежке возможны пробоины, течь — понадобится заводить аварийные пластыри. Пусть Птахов и боцман еще раз проверят: вытащены ли пластыри на палубу, подготовлены ли к заводке? Ну и на тяжкий случай — шлюпки и плотики. Следует каждую шлюпку снабдить продуктами, анкерком с пресной водой, шлюпочным компасом, аптечкой — обязательно с приличным запасом спирта, — ракетницей с патронами… Птахов, правда, докладывал, что все уже сделано. Может, шлюпбалки со шлюпками вывалить за борт? Пожалуй, не стоит: это смутит моряков, а шлюпки, висящие на талях, будут мешать вести огонь по низколетящим торпедоносцам… Да, чуть не забыл: послать кого-то из штурманов на полуют, чтобы запасной компас у аварийного штурвала сверил с компасом главным.

«Кузбасс» как будто был подготовлен ко всяким неожиданностям рискованного рейса. И все же Лухманов не мог находиться без дела, терпеливо ожидать, когда же немцы обрушатся на конвой. Он снова и снова возвращался мыслями к каждому уголку теплохода, заставлял Птахова, боцмана, штурманов и механиков в который раз проверять аварийные и спасательные средства, оружие, внутрикорабельную связь… Что ж, такова обязанность капитана: когда начнутся бои, заботиться об этом уже будет поздно.

17

Немцы не торопились, как казалось Лухманову, однако, и ждать себя не заставили долго. Едва на «Кузбассе» пообедали, как сигнальщик взволнованно закричал:

— Красные ракеты с «Кеппела»!

Это означало, что командир эскорта объявлял тревогу.

«Самолеты? Лодка? Визуально обнаружили или радарами?» — напряженно думал Лухманов, пока нажимал кнопку сигнала. На палубах и в помещениях низко басил ревун, и трапы грохотали под ногами моряков, разбегавшихся по боевым постам. Лухманов надел наушники телефона и слышал все, что происходило у орудия и «эрликонов», откуда уже поступали доклады о готовности к бою. На других транспортах еще метались матросы, расчехляли орудия, и он с удовлетворением отметил, что «Кузбасс» изготовился к бою раньше других.