Горькие туманы Атлантики

Из агентурных донесений было известно, что Гитлер после потопления «Бисмарка» панически дорожит своим флотом, боится высылать его в море, и всякая, даже незначительная, операция проводится только с личного его разрешения. Выходит, обе противные стороны опасаются решительной встречи? Лишь время от времени робко выглядывают из-за горизонта и устрашающе машут кулаками друг другу?.. Этот воображаемо-зримый образ настолько поразил вице-адмирала, что на какое-то мгновение в нем пробудилась жалость к Паунду. Но когда вызывает жалость командующий, еще более жаль становится тех, кто сражается под его началом. «Что же, в конце концов, предлагает лорд?»

Словно отвечая на его немой вопрос, первый морской лорд сэр Дадли Паунд трагически произнес:

— Боюсь, нам придется вернуть корабли охранения обратно в Исландию…

Почудилось, что ослышался. Потрясенный, с испугом чувствуя, как тело обволакивает оцепенение, похожее на холод, все еще не веря, переспросил:

— Бросить конвой в океане? Но ведь это же…

— Предательство, вы хотите сказать? — Паунд скрестил руки на груди, обильные, почти до локтей, золотые нашивки адмирала флота на рукавах оказались перед лицом собеседника — тому захотелось зажмурить глаза. — Я никогда не предавал интересов империи! — не промолвил, а с каким-то печальным пафосом продекламировал первый лорд. — Видит бог, они для меня священны.

— Адмиралы Тови и Гамильтон готовы к бою и с нетерпением ждут его! — Это была последняя надежда, и вице-адмирал высказал ее горячо и поспешно.

Но Паунд, сожалея, вздохнул:

— Мы здесь должны быть осмотрительней и дальновиднее. Не в наши годы примерять латы рыцарей. Как ни прискорбно, мы вынуждены отдать печальный приказ. Через четверть часа состоится совещание ответственных офицеров штаба, и мы примем окончательное решение.

«Зачем же этот спектакль, если решение, по всему видать, принято… — не мог собрать воедино мысли вице-адмирал. — Господи, что же будет с конвоем?»

Видимо, сам он в эту минуту был жалок, потому что первый морской лорд приблизился и, сочувствуя и ободряя, дружески положил руку ему на плечо:

— Мужайтесь, адмирал. Вести войну флотоводцам подчас тяжелее, нежели матросам. Но история нас оправдает: мы сохраняем флот, а значит — Великобританию!

«Да он же по призванию провинциальный пастор, а не военачальник! — с каким-то злорадным наслаждением думал о Паунде вице-адмирал. — Ему бы выслушивать стыдливые покаяния благопристойных миссис, отпускать чужие грехи да внушать благочестие и смирение. «Не убий, не пожелай жены ближнего своего… Перекуем мечи на орала, а линейные корабли — в прогулочные яхты!» И такой человек с задатками захудалого проповедника руководит флотом великой морской державы! Почему же к нему благоволит Черчилль? Почему держит Паунда на высоком военном посту, несмотря на ропот и критическое недоверие к нему моряков?»

А сэр Паунд тем временем связался по телефону с отделом, руководившим использованием торгового флота, и настойчиво поинтересовался, снабжены ли транспорты индивидуальными кодами, смогут ли они поддерживать связь, если в дальнейшем придется следовать к русским портам самостоятельно… Значит, он допускал и роспуск конвоя посреди океана?

Вице-адмирал вышел из кабинета. Горло сдавливала тупая боль. То, во что посвятил его первый лорд, не умещалось в сознании, противоречило не только вековым традициям британского флота, но и здравому смыслу. На что же рассчитывало адмиралтейство, придавая конвою тяжелые корабли? На то, что одно их присутствие будет сдерживать немцев? Но подобная святая наивность непростительна даже младшему офицеру, не то что адмиралу флота! Здесь ведь не острова Вест-Индии, где молчаливое присутствие на рейде канонерки способно устрашать строптивых туземцев!..

Когда штабные чины начали собираться на совещание, сэр Паунд сидел в глубоком кресле, откинувшись на его спинку, вцепившись пальцами в кожаные подлокотники, закрыв глаза. Вся его поза выражала глубокие и мучительные раздумья. Но вице-адмирал слышал, как за спиной кто-то со смешком прошептал:

— Кажется, наш папа уснул.

Начав совещание, первый лорд самыми мрачными красками обрисовал оперативную обстановку в Северной Атлантике. По его мнению, германский флот вышел из норвежских баз, чтобы перехватить конвой, и, значит, трагическая развязка могла наступить после ближайшей полуночи.

Он обвел грустным взглядом собравшихся и с упреком, адресованным неизвестно кому, с затаенной обидой сказал:

— Я всегда был убежден, что североатлантические конвои в Россию в условиях полярного дня невозможны.

Но, видимо, почувствовал, что никого не убедил, что офицеры не видят причин для столь тяжких выводов и угрюмого пессимизма.

— Скажите, «Тирпиц» вышел из Альтен-фиорда? — спросил он у офицера разведотдела.

— Пока таких сведений нет. Мы не имеем информации даже о том, что германские корабли готовятся выйти в море в ближайшие часы.

— В таком случае можете ли вы с уверенностью сказать, что «Тирпиц» все еще стоит на якоре в Альтен-фиорде?

Офицер разведотдела пожал плечами.