Горькие воды Севера (СИ)

(11) Имеется в виду двуликая богиня Хель, покровительница смерти.

====== Глава 2. Из забвения. ======

Морган тяжело дышал, разметав по подушке темные волосы. Высокий лоб покрывали крупные бисерины пота, а глаза под веками двигались в хаотичном танце. Ему было так больно, что он даже не мог застонать. Лаури видел это во вздувшихся венах на шее мужчины, в побелевших от напряжения пальцах, сжавшихся в кулаки, и в блуждающих по посеревшему лицу желваках.

К обряду все было готово, нужно было лишь дождаться момента, когда Смерть подойдет совсем близко и наступит обманчивое затишье перед бурей, а пока норманн глубоко вдыхал тяжелый дух курящихся в изголовье кровати трав. Сизый дымок невесомо лизал лицо бесчувственного пирата и щекотал ноздри шамана, заставляя веки тяжелеть. Но заснуть никак нельзя.

В длинных пальцах Ниссен крутил серебряное веретено матери, которое вёльва отдала сыну перед уходом. Никто точно не мог сказать, сколько ей было лет, когда она ушла вглубь леса и пропала, словно и не было никогда огневолосой красавицы Ульфры. Но то, что она была старше ярловой бабки, вся знали наверняка. Когда вёльва появилась в селении на сносях, местные клуши моментально зашептали, что понесла ведьма от самого хозяина леса, а ребенок будет покрыт буро-рыжей шерстью с головы до пят. И каково же было их удивление, когда спустя три весны сейдкона пришла на торг с белокурым мальчонкой, который пугливо жался к материнской юбке и с недоверием глядел на всех своими голубущими глазами.

Воспоминание о матери помогло Лаури собраться и прогнать сонливость.

— Запомни, сынок, — говорила вёльва, развешивая пучки трав по балкам, — каждая жизнь священна, каким бы дрянным и гнилым не был человек.  Мы не в праве осуждать его, ведь у каждого своя дорога, поэтому наш долг — хранить и оберегать. А уж как распорядиться своей судьбой, решать уже человеку.

Потому он не бросил этого болвана там умирать.

— Не забудь сказать спасибо, когда очухаешься, — хмыкнул Ниссен и резко ткнул острием в бедро Моргана. Огонь в очаге опасно зашипел и опал, словно испугался чего-то, за окном послышались громовые раскаты. Гроза снова возвращалась.

Сейдман собрал с кончика спицы кровь и размазал ее чуть выше, словно наматывал нить. В груди у него неприятно похолодело, а пальцы закололо — еще чуть-чуть… Браун дернулся во сне, морщась от боли и глухо застонал. Когда в хижине потемнело, а по оголенным рукам норманна пробежал мороз, он понял, что пора. Лаури резко подался вперед, наклоняясь к самому лицу пирата и вслушиваясь в хриплое угасающее дыхание последнего.

Вдох, два, три… Когда южанин почти перестал дышать, норманн припал к его рту губами, впитывая в себя последний вздох, а затем выпустил остатки жизни на амулет, начиная медленно раскручивать его в пальцах. Чем дольше Лаури крутил спицу, тем сосредоточеннее становился. Норны должны услышать его просьбу не обрывать нить жизни этого неудачника. Нет, норны глухи, нужно взывать к самой Мудрейшей пряхе1.

Слова древней песни сами начали слетать с его языка, сплетаясь с биением шаманского сердца и тихим скрипом нити о серебро. Ниссен не сразу понял, что уже вытягивает судьбу пирата из рук непреклонных провидиц. Получилось! От ранки на ноге к металлу тянулась тонкая, словно паутинка, темная ниточка, искрящая алым.  Пение норманна становилось глуше, веретено тяжелее, а Морган вновь задышал. Теперь уже значительно легче и свободнее.

1. Одним из символов богини Фригг была прялка, отсюда и имя, которым ее называет Лаури.

*

Моргану снился дом, но не тот, в котором он родился и вырос. Год за годом он пытался вытравить из памяти свое детство, когда мать приказывала выпороть его как провинившегося поваренка за невыученный урок или разбитую чашку. Нет. Ему снилось море. Теплое, ласковое, дарящее покой и наполняющее сердце тихой песней радости. И бархат песчаного пляжа. Это было самое первое счастливое его мгновение, когда он сбежал из ненавистного городка на одном из островов Британской колонии с контрабандистами и оказался на точке обмена. Пьянящее, поистине волшебное чувство свободы дурманило голову не хуже рома. Браун на мгновение закрыл глаза, вдыхая солоноватый запах бриза, как вдруг…

— Морган Джеймс Браун! — резкий голос с истеричными и властными нотками заставил мужчину боязливо вжать голову в плечи на уровне рефлексов. Пират резко обернулся и увидел перед собой женщину, подарившую, но и изломавшую ему жизнь.

Мать не постарела ни на день и все так же смотрела на сына своими колючими глазами из-под тонких бровей. Светлые волосы уложены в модную прическу, дорогие и тяжелые фамильные украшения переливаются на солнце, а платью с роскошными кружевами могла бы позавидовать сама королева. Статус дочери адмирала обязывал выглядеть подобающе. Женщина поджала губы, оглядывая отпрыска с таким презрением, что у Моргана пересохло во рту.

— Как ты смеешь появляться передо мной в таком виде?! — взвизгнула она, — Возмутительно! Несносный мальчишка, не заслуживаешь ничего, кроме крепкой порки!