Горькие зори (СИ)

Пылинки плясали в крошечных лучах света, пробивавшихся через лозы винограда. Телефона у подушки не оказалось, хотя он точно помнил, как клал его туда перед сном. Не забыл он также, что лесное одеяло пыталось его сожрать, и мобильник улетел под кресло. Но это же было не наяву, ведь так? Это всего лишь сон, навеянный скорбными думами и несчастьем, случившимся в семье.

Встав, Артем чуть было не лишился сознания, в глазах потемнело, а ноги отозвались новой порцией боли. Стоило черноте рассеяться, как взгляд зацепился за листья и травинки, раскиданные у дивана, а затем он увидал свои ступни, все в ссадинах и кровоподтеках.

-Нет, нет, нет! - процедил он, не желая принимать реальность.

Это невозможно и настолько абсурдно, что Артем готов был поверить в пришельцев, нежели в то, что его мертвая бабушка выбралась из реки и прикатила домой. От дивана в соседнюю комнату тянулся красный след, окно на кухне тоже было вымазано алым. Кровь уже подсыхала, рядом кружила стайка мух, одна из их сестричек, самая жирная и противная, вляпалась в густое мессиво на окне и захлебнулась от жадности - так и померла прилипшей к стеклу. Артем торопливо вернулся назад, впопыхах натянул джинсы и майку, брошенные вечером на кресло, и вышел на улицу.

До его слуха донесся звук работающего сверла: некто по соседству что-то мастерил, где-то на задворках голосила детвора и лаяла собака.

-Рекс! - позвал он, однако пес не отозвался. - Иди сюда, дружок!

Будка у разломанной калитки была пуста, а в траве на огороде что-то шевелилось. В лицо ему пахнул порыв ветерка, принесший кислый, острый запах - вонь застаревшего пота, смешанную со смердным дыханием смерти, болотистыми ароматами реки и теми запахами, которыми пропитано отхожее место. За домом раздался полный боли стон, который пробрал его до костей. Предчувствуя неладное, Артем с опаской направился вглубь двора, аккуратно шагая. Трава на огороде зашелестела и вздрогнула, точно испуганная. И тут он увидел.

Плетение из прутьев и веток сцепилось с выступающим из подвала вязанием, превратившись с ним в единую вещь. Оно ползло вон из двора, двигаясь волнообразно, и тащило за собой изувеченный труп Рекса. Шкура с него была содрана - словно одна из нитей ужасного гобелена, она схлестнулась с косами из травы и полевых цветов - лапы вывернуты, сквозь них и все тело проложили свой путь стебельки, включив собаку в общую поделку. На проезжей части голова Рекса повернулась, будто пес хотел лицезреть хозяина в последний раз. Артем заметил его черные застывшие глаза, а также бутоны цветов, торчащие из пасти, вымазанные в крови.

Горло сжалось и запылало, словно он жар с печи сглотнул, однако чувство потери в тот же миг уступило место безрассудному страху: баба Нина все еще здесь! Он даже догадывался, где она находилась - за домом, куда он пока не решался заглянуть.

Артем постоял некоторое время, обдумывая свое положение. Что он мог сделать? Вызвать полицию, чтобы ребята из органов увезли неугомонного покойника, или обратиться к соседям?

"Да, - подумал он. - Либо то, либо другое".

Но сперва нужно убедиться, что мертвец действительно тут. Рваными шагами Артем добрался до края дома и заглянул за угол. От зрелища, развернувшегося перед ним, он остолбенел и даже забыл, как дышать. Секунда, в течение которой он испытывал беспомощность и неизбежность своей смерти, замерла, словно придавленная кирпичами. Все вокруг было в крови, здесь явно произошла страшная бойня. У туалета, подмяв забор под себя, лежала туша коровы. Пасть ее была раззявлена, язык вывален наружу. В распоротом брюхе копошились связанные в косички ветки. Баба Нина восседала посреди этого хаоса на своем инвалидном кресле, точно на троне, с опущенной головой, раздетая ниже пояса. Тело ее разбухло и надулось, посинело, как небо на заре. Морщинистое лицо напомнило Артему старую тыкву, сгнившую без пользы на грядке. Часть кожи на голове сошла, явив взору гладкий череп, отдававший на солнце янтарным блеском, оставшиеся волосы, спутанные и грязные, спадали на плечи. Глаза у нее отсутствовали - вероятно, их спороли рыбы, когда она лежала на дне Метлушки, верхняя губа тоже исчезла, а нижняя оттопырилась и налилась лиловым цветом. Подле бабушкиных ног находился человек с дырой в животе, откуда тянулась длинная цепочка кишок, которые баба Нина лихо наматывала на спицы, создавая то самое полотнище, что ползло по огороду. Артем с ужасом узнал в нем дядю Вову. Старик не шевелился, но он дышал - громко, как лошадь, отфыркивающаяся от попавшей в ноздри воды.

Картина эта была похожа на работу сумасшедшего художника, который запечатлел на холсте извращенную сцену насилия. Разумом Артем понял, что никогда уже не станет прежним, данное зрелище будет преследовать его до конца дней, маяча в темных закоулках и кошмарах. Был ли теперь смысл продолжать жизнь или лучше следовало сразу сдаться чудовищу, которым стала бабушка, и умереть, ни о чем не заботясь? Он ощущал себя хрупким предметом, который подкатился к краю высокой полки, но пока не упал.