Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

что языком еврейских трудовых масс является только разговорный еврейский язык «идиш», а не древнееврейский язык «иврит». Мы считаем совершенно ненормальным такое положение, при котором орган центральной власти, орган рабоче-крестьянского правительства, призванный заботиться о просвещении трудовых масс, субсидирует из государственных средств буржуазные учреждения, имеющие целью не просвещение масс, а затемнение их посредством национально-романтической идеологии, которой проникнуто все мировоззрение поклонников этого исторического языка. Пусть для народных масс такой театр безвреден по той простой причине, что он [им] недоступен, но целесообразно ли тратить государственные средства на удовлетворение прихоти кучки фанатиков. Поэтому просим приостановить выдачу субсидий означенной студии «Габиме»[ИВАНОВ. С. 47]. <…> В развернувшейся борьбе за право театра на существование и получение государственных субсидий на стороне «Габимы» выступили К. С. Станиславский, Ф. И. Шаляпин, В. И. Немирович-Данченко, А. Я. Таиров, К. А. Марджанов и др. деятели культуры[357], которые обратились с письмом непосредственно к Ленину. <…> Авторы письма напоминали, что, оказав честь новой власти своим сотрудничеством, они вправе рассчитывать, что власть будет следовать определенным нормам культурного поведения, которые тогда еще считали единственно возможными. Твердые интонации письма были, вероятно, расслышаны. Борьба за «Габиму» в начале 20-х годов стала одним из немногих случаев консолидации театральных сил Москвы, пребывавших в жесткой идейно-художественной конфронтации. Объединяло и сочувствие «Габиме», и понимание того, что затронуты сами основы существования театра. Под угрозой оказалась свобода искусства. <…> Письмо было отправлено. Письмо было получено и прочитано. <…> Цемах[358] впоследствии вспоминал: «На записке деятелей искусства Ленин лично надписал о желательности продолжения спектаклей „Габимы“». <…> Письмо Ленину стало поворотным моментом в истории с субсидией. Мнением Станиславского, Немировича-Данченко, Шаляпина советская власть не могла пренебречь. Ссылки на него отныне становятся решающим аргументом при рассмотрении дела «Габимы» [ИВАНОВ. С. 57].

В конфликте 1920 года точку поставил Сталин.