Горький квест. Том 2

Дым костра создает уют,
Искры гаснут в полете сами…
Пять ребят о любви поют
Чуть охрипшими голосами…

Вот так я бы сидела часами, а рядом сидел бы тот, единственный, мужественный, геолог, бородатый, сильный. Он играл бы на гитаре и пел, а я подпевала тихонько. Такую жизнь я хочу, но ее нигде нет…»

И еще одно место ее больно царапнуло, так больно, что даже слезы выступили: Цветаева рассказывает о репетициях самодеятельного театра и описывает солдатика, принимающего участие в постановке, называет его «таким славным, конфузливым, наивным, уморительным». «Солдатики ужасно интересные!» — говорит она, а Петр отвечает: «Ну, знаете, я плохо понимаю, как могут быть интересны люди, которые ничего не понимают?» От этих слов на Наташу повеяло таким холодным, циничным снобизмом, таким презрением к тем, кому не удалось получить образование, что ей захотелось расплакаться и немедленно кинуться к тому солдатику, утешить его, попросить не обижаться на Петра… «Фу, глупость какая, — одернула она сама себя, вытирая слезы. — Это же не живой солдатик, а выдуманный персонаж».

А вот насчет того, что зло есть качество, прирожденное человеку и потому малоценное, Наташа готова была спорить. Не верилось ей, что человек от природы злой. Не может этого быть. И того, что добра на самом деле в природе не существует, его человек сам выдумал, тоже быть не может. Какая-то неправильная конструкция. Мысль душу не задела, никаких эмоций не вызвала. Появилось только какое-то чисто рациональное желание не согласиться.

Зато монолог Бессеменова в начале второго действия заставил Наташу разрыдаться. Хорошо, что Маринки нет рядом, на смех подняла бы. Наташе казалось, что она каждой клеточкой тела чувствует боль отца, переживающего отчуждение собственных детей, которые не просто не понимают его — даже и не хотят понять, не стремятся, потому что не признают в нем личность. И с этого момента зажиточный мещанин Василий Васильевич Бессеменов, глава семьи, занял в Наташиных глазах место главного героя пьесы. Она обращала внимание только на сцены с его участием, по нескольку раз перечитывая его реплики, и в душе ее росло и крепло горячее, даже обжигающее сочувствие к этому человеку. Как ему обидно, что воспитанник выбрал себе невесту, не посоветовавшись с ним, Бессеменовым! И как горько ему, что в конце все покидают его, все уходят, причем уходят некрасиво, скандально, выплевывая злые, оскорбительные слова…

И еще Наташе очень понравилась Татьяна, дочь Бессеменова, учительница. Конечно, пытаться покончить с собой из-за того, что Нил выбрал не ее, а Полю, глупо, наверное. В этом моменте Наташа с Татьяной не солидарна, но многие ее переживания Наташе близки и понятны. Вот, например: «Никто не говорит со мной, как я хочу… как мне хотелось бы…» Ей скучно в этой жизни, и она тоскует по какому-то другому миру, точно так же как скучает и тоскует сама Наташа.

В сцене ссоры Бессеменова с сыном Петром что-то привлекло внимание Наташи, она даже и не поняла сразу, что именно. Перечитала еще раз, потом еще… Ну конечно! Это почти точная копия сцены из «Дела Артамоновых», о которой они так много говорили месяц назад с Артемом! Наташа вскочила, нашла среди вещей томик Горького, оставшийся с прошлого раза и перенесенный вчера вместе со всем остальным скарбом на новое место. Точно, так и есть. Артамонов говорит сыну: «Ради тебя я человека убил… Может быть…» И Бессеменов произносит в пылу ссоры: «Работали… строили дома… для вас… грешили… может быть, много грешили — для вас!»

Интересно, заметит ли Артем такое совпадение? Да и вообще, помнит ли он об их тогдашнем разговоре?

Но ведь можно спросить… Что в этом стыдного?

Она раскрыла толстую тетрадь на первой странице, где тщательно и аккуратно записала номера квартир и телефонов. В первый момент, правда, по привычке пошарила вокруг себя рукой в поисках мобильника, хотела написать Артему эсэмэску, как сделала бы в своей обычной жизни. Поняла ошибку, улыбнулась и вышла в другую комнату, где стоял телефон.

Трубку снял Вилен.

— Артем вышел покурить, он на лестнице стоит. Если что-то срочное, я его позову.

— Нет-нет, спасибо, не нужно, — торопливо ответила Наташа. — Я выйду к нему.

Сунула ноги в резиновые шлепанцы (Надежда Павловна сказала, что в те времена они назывались «вьетнамки»), выскочила на лестничную площадку. У окна, разделяющего два пролета между этажами, стояли Артем и Сергей. Наташа отчего-то мучительно покраснела и начала запинаться, но все-таки ей удалось донести общий смысл.

— Ну, ты даешь! — восхищенно протянул Сергей. — Прямо отличница! Уже прочитала! А я даже не открывал книгу, времени еще вагон, куда торопиться?

Артем что-то обдумывал, потом попросил:

— Можешь обе цитаты повторить?

Наташа повторила.