Горький привкус счастья

Саша вернулась, села на стул, сложила руки на коленях. Не вдаваясь в подробности жизни самой Ярославской, она рассказала все, что знала.

– А дальше? – еле шевеля губами, будто очнувшись от долгого оцепенения, спросил Логунов. – Наследство можно обжаловать через суд.

– Вам виднее. Я не специалист в этой области.

Саша внимательно смотрела на Лагунова. Казалось, мысли о работе нарушили его привычное безразличие.

– На адвокатов денег у Ярославских нет.

В палате повисла привычная тишина.

– Вы обо мне говорили ей? Ну, этой… дочери Ярославской?

– Нет, конечно. Но при желании вы могли б помочь ее семье.

– Вы так просто говорите «при желании». Желания одного мало.

– Я и не говорю, что одного желания достаточно. Нет, конечно. Роман, – Саша смягчила тон, – говорят, вы довольно известный адвокат, с хорошей репутацией. Я не думаю, что известность и признание на вас свалились с неба. Наверное, много работали? Результат лечения в вашем случае напрямую зависит от вашего желания работать и жить.

Больше добавить было нечего. Саша, поправив легким движением халат, уже открывала дверь, когда раздался голос Лагунова.

– Александра Ивановна, вы думаете, мне надо встретиться с психотерапевтом? Вы, думаете, он мне поможет?

– Для начала надо встретиться. Юрий Николаевич – профессионал и очень хороший человек, – добавила Саша. – Помните, что говорили древние по этому поводу?

– Дорогу осилит идущий, или самый длинный путь начинается с первого шага. Как-то так. – Лагунов улыбнулся впервые за последний год.

Татьяна Ярославская в отделение приехала с опозданием. Пробки на дорогах. А как же без них?

* * *

Стрельников проснулся от того, что затекла рука, свисающая с узкого дивана. Оказывается, диван был не таким широким, как показался в приглушенном свете крошечного ночника. Еще немного, и он точно свалился б на пол. Стрельников повернулся на спину и осмотрел комнату от потолка до пола. Не зная, что делать дальше, он так и лежал, вытянувшись во весь рост. Судя по тишине, Саши в квартире не было. Часы мерно отсчитывали время.

Неторопливо натянув джинсы и футболку, Стрельников прошелся по квартире. В том, что стены могут рассказать о своих хозяевах, Стрельников нисколько не сомневался. Порядок, царивший в каждой комнате старой квартиры, не давил стерильностью, а, скорее, был ненавязчивым образом жизни.

Стрельников вернулся в кабинет, служивший ему спальней. Солнечные лучи, пробившись сквозь тяжелые шторы, падали на письменный стол, упирались в старые книжные шкафы, заставленные до потолка книгами. Павел с интересом рассматривал стеллажи. Книги стояли в определенном порядке: старинные издания по философии и истории. Дальше следовала художественная литература, в основном классика. Читали в этом доме на русском, английском и немецком языках. Остальное занимала медицина.

Стрельников взял стул и, дотянувшись до предпоследней полки, вынул две толстые книги, затем подвинул к стенке второй ряд не так плотно стоящих книг и опустил в образованный проем бесценную флешку. После чего внимательно осмотрел шкаф и, не найдя следов тайника, направился в гостиную. Здесь старинная тяжелая мебель необычно сочеталась с вкраплением достижений технического прогресса. Над комодом в полстены висел плазменный телевизор.

Это ж сколько надо копить с врачебной зарплаты на это чудо прогресса? Хотя зачем копить? Мог подарить мужчина. Скажем, не украшение или очередную шубу, а телевизор. Вывод Стрельникову не понравился. Почему эта мысль ему неприятна, он не мог объяснить. Да и объяснять, собственно, было нечего. Но мысль о мужчине, бывавшем в этой квартире, все равно ему была неприятна.

Что я дарю Лере? Стрельников задал себе вопрос и задумался. А ведь ничего, кроме денег, не дарил. Деньги дарят или дают? Или только рассчитываются за услугу? Странно, только раньше этот вопрос его не волновал. Лера зачастую демонстрировала новую покупку, считавшуюся его подарком, и он оставался благодарным ей за то, что не приходилось тратить свое время попусту. Настроение от этих размышлений испортилось. Повертев пульт, Стрельников нажал без разбора кнопку, и черный экран ожил.

– …Я сделала пластическую операцию, когда мой молодой человек ушел к моей подруге, – донеслось с экрана.

Стрельников смотрел на экран, с которого молодая женщина с рекламной радостью вещала о своих жизненных проблемах. Ему вдруг захотелось узнать, что же нарастила, или укоротила, а то и вовсе удалила женщина. Какое чудо сотворили пластические хирурги, что мужчина, которому она надоела до чертиков, воспылал безудержной страстью и вернулся к ней? Через минуту, послушав муть, несущуюся с экрана, Стрельников не выдержал и переключил на другой канал. На экране, томно закатив глаза, проблемы человечества решала то ли ясновидящая, то ли яснослышащая.

Стрельников выключил телевизор, вернув пульт на прежнее место.

На завтрак он сварил крепкий кофе и достал из хлебницы черный подсохший хлеб с черносливом.

* * *

В это утро Красников зашел в приемную генерального директора с неприятной дрожью в теле. Ладони от напряжения вспотели.