Горький привкус счастья

– Я на дверь прикрепил датчик. Сразу после твоего отъезда. Как только дверь в квартиру открылась, я получил сигнал на мобильный. Позвонил тебе. Ты не отвечал. Заехал, а ты лежишь во всей красе. Ну, в общих чертах, как-то так. – Говоров задумался. – Я не собирался заходить к тебе, но консьержка мне сказала – ты только приехал. А сигнал поступил намного раньше, когда я подъезжал к городу.

Говоров посмотрел на свои командирские часы, проведя несложные подсчеты.

– Так что у того, кто здесь был, времени в запасе было немного. Кстати, когда я ставил на дверь датчик, консьержки не было.

– Это ты к тому, что дежурная могла никого и теперь не заметить?

– Скорее всего. Что у тебя искали, ты не догадываешься?

– Информацию. Я перед тем, как уехать, скачал базу и стер все с компьютера.

Лицо Говорова вытянулось от удивления. Он не нашелся, что сказать.

– Я был уверен на все сто, что это тебе заказали скачать базу. Стас, о том, что информация о некоторых вкладчиках хранится только у меня, знает всего несколько человек: ты, я и Акулин.

– Выходит, есть кто-то четвертый. Я сейчас поеду в банк и посмотрю запись с камер за прошлую ночь.

Говоров еще хотел спросить, насколько можно верить рассказам Саши. Ведь женщинам с их-то мнительностью может и привидеться. Потом разберись.

В дверь позвонили. Вопрос повис в воздухе.

– Здесь больно? – Саша наклонила голову Стрельникова вперед. – А так? Надо в больницу. Я вызову «Скорую». Надо сделать рентген.

Теперь она говорила спокойно, больше обращаясь к Говорову.

Стрельников закрыл глаза, и комната медленно качнулась в сторону.

– Я в больницу не поеду. Мне нельзя.

– А рана как? – встрял Говоров.

– Да никак. До свадьбы заживет. Главное, чтобы отек не начался. Нужна капельница и опять же снимок. Павел, это ребячество, честное слово.

– А дома можно что-то сделать? – Говоров и сам отчасти понимал, что спорить с доктором не стоит, но от вопроса не удержался.

Саша вздохнула. Взрослый мужчина, а туда же.

– Я напишу список лекарств, а вы сейчас купите. Если не станет лучше, как хотите, но я тогда вызову «Скорую».

Саша говорила все время с Говоровым, словно Стрельникова не было рядом. И он слушал всю эту возню и препирательства. Почему ему приятно от этого? Почему он ее не замечал раньше? Или раньше она была другой, или ему было не до нее? Он вспомнил прикосновение ее холодных пальцев. Мелкая еле заметная дрожь пробежала по телу.

– А с разбитой головой что делать? Может, пластырь купить? Или еще что?

Говоров, пройдя половину всех, как принято теперь называть, горячих точек, насмотрелся крови и ран не на одну жизнь вперед. Может, эта Саша, в силу своей молодости, не видит опасности? Вон полотенце все в крови.

– Рана неглубокая. Кожа содрана, потому и крови много. Но перекись и бинт, конечно, купите.

Она внимательно посмотрела на Говорова. Где же она его видела? Лицо Говорова показалось знакомым, как только тот открыл дверь. Память на лица у нее была отличной. Она помнила всех своих пациентов. Сначала вспоминала, с чем обращались к ней, какие были жалобы, диагноз, а потом всплывало в памяти имя. Но Говоров ее пациентом никогда не был.

После капельницы Стрельников уснул.

– Я думал, что уколы делает только медсестра.

Говоров с интересом смотрел на Сашу.

– Уколы делают все. Капельницу подключить – это сложнее, но у меня хорошая практика была. Я с третьего курса каждое лето подрабатывала в отделении медсестрой. Так что мышечная память сохранилась.

– Мышечная память – самая стойкая, – задумчиво сказал Говоров. – Жена говорила. Она у меня хирург. Давно, правда, это было. Давайте пить чай.

Говорить больше о жене он не стал. О ней Говоров вообще никому ничего не говорил.

– Смотрю на вас, и кажется, что мы совсем недавно уже встречались.

– Несколько дней назад у входа в банк. Я вас хорошо запомнил. У меня, знаете ли, хорошая память на лица, – Говоров улыбнулся. – Саша, вы могли б еще остаться здесь на некоторое время? Мне срочно надо на работу. Я быстро – туда и обратно.

Если бы для нее было место здесь, она бы осталась навсегда, чтобы не расставаться со Стрельниковым никогда. Если бы это было возможно. Самые смелые сказки остаются только сказками.

– Саша, ты уж извини меня. Мало я тебе дома надоел, так еще и здесь беспокою. Полоса какая-то у меня. – Стрельников хотел добавить, что невезучая, но вспомнил прожитые дни с ней под одной крышей, прикосновение ее холодных пальцев и замолчал.

– Ты можешь остаться? Места у меня много.

Он испугался, да так, что голос пропал. Как он мог такое сказать, или это не он?

Стрельников попытался исправить двусмысленное предложение. Он опять рассердился на себя.

Места действительно в квартире было предостаточно. Когда-то дом принадлежал семье Григорьева, отпрыску известного сахарного магната. Потом пролетарии все упразднили. В шести комнатах на третьем этаже, не считая кухни, столовой и гардеробной, поселилось пять семей. И потекла жизнь новых людей, новых идей и новых взглядов. Григорьевы успели выехать, а вернее, благополучно бежать от набирающей обороты революции, из уже чужой страны.