Горький запах осени

Иренка проанализировала ситуацию именно так, как это делали мы еще в школьные годы, правда, на сей раз нам было не так весело. Она выдвинула тезис, что и свекровь имеет право на существование и что все-таки Моника должна принять это к сведению. А иначе нужно заявить об этом достаточно громко. Конечно, самое идеальное — жить врозь. Я это и сама хорошо понимала. Но Моника ждала ребенка, денег у них не было, квартиру пришлось бы ждать долго, и я думала, что нам всем вместе будет лучше. Фран ходила в школу, я еще не ушла на пенсию, отец почти за два года задолжал алименты, так что же, бог мой, мне оставалось делать? Слезы капали прямо в чашку шоколада, и Ирена не знала, чем меня утешить. Она сказала, что, возможно, когда появится ребеночек, все изменится… А я на это заметила, что потом будет еще хуже, но этот «шуфаньер» я им не отдам. Из принципа.

Мы вышли на улицу. Прогуливающиеся молодые пары были так поглощены друг другом, что им вовсе не мешала слякоть под ногами — ведь головой они касались звезд. Мне стало грустно. Я никогда вот так не прохаживалась по городу, никогда не сиживала в кондитерских и кофейнях с друзьями. И даже сейчас, едва расставшись с Иренкой, вспомнила, что дома ждет меня уйма работы и что за этот приятно и задушевно проведенный с нею часок придется расплачиваться. А ведь в эти минуты я еще и понятия не имела, какой план нашей совместной жизни разработал мой сын. Поскольку ребенок должен был родиться в конце мая, Павел рассудил, что у нас достаточно времени провести некоторые реформы. Будут ли они устраивать нас, меня и Фран, над этим молодожены не задумывались. По их мнению, Фран должна была переселиться в чуланчик, где хранились чемоданы, лыжи и прочее барахло. Чулан вполне может быть обустроен под девичью комнату. То, что в нем не было окна и вообще никакой вентиляции никого не волновало. Мне же был отведен уголок в кухне, которая…

Я выслушала целую тираду, а когда он сунул мне под нос планчик с расставленной по-новому мебелью прабабушки Флидеровой и кухонными шкапчиками пани Флидеровой, я сказала, что меня это не интересует.