Горькое счастье (СИ)

  Было около восемнадцати, когда Хлынов с товарищем по работе, Костей Ладыгиным возвращался домой. Тот был ещё и соседом Зинаиды. Парни шли по дороге и разговаривали. Где-то позади послышался пульсирующий музыкальный шум, затем обозначился ритм, стремительно переходящий в грохот. Ребята сместились на обочину. Машина внезапно снизила скорость и, чуть ли не вплотную приблизившись к ним, пошла рядом с Хлыновым.

  Михаил уже понял, что это за машина, и даже глазом не повёл. А Костя от неожиданности выругался. Музыкальный шквал утих. Знакомый насмешливый голос спросил:

  - Вышел?

  - Как видишь.

  - Не расслабляйся.

  - Ты о себе беспокойся, льготник хренов.

  - Чего это я льготник?

  Хлынов скосил глаза на говорящего, усмехнулся.

  - Твоя причёска за колючкой самая популярная. Хорошо, что ты не сменил ее. Все ж на одну процедуру меньше будет. Да и вы, парни, берите пример с Лысого, постригитесь заранее, хоть пообвыкнитесь.

  - Тебя, я вижу, зона не обломала, - процедил тот сквозь зубы. - Я предвидел это. Ну, готовься...

  - Ты бы Лысый, поостерегся при свидетеле-то угрожать.

  - Мои свидетели твоего не видели. Вот так-то, зэка́ Хлынов, - хохотнул Лысый. - Адью.

  И машина рванулась вперёд.

  - Зачем ты их задирал? - спросил Костя. - Сейчас накидали бы нам.

  - А вот это вряд ли. Да и проверить надо было, чего эта компания стоит. Кажется, я понял их.

  - Ну, и что теперь делать будешь?

  - Известно чего, ждать пакости, - задумчиво ответил Михаил. - У них два варианта: или подстеречь меня или подставить. Я намеренно злил их, чтобы они со мной разбирались. Но Лысый намекнул на зону. Значит, хочет подставу учинить. Вот же крыса!

  - Ты бы предупредил своих, - предложил Костя.

  - Да, придётся. Только вот маму не стоит пугать. Она и так теперь всего боится. Да и я, если что, на месте. А вот Зинке сказать надо. Только что это изменит?

  - Мишка, а ты отнеси ей свою двустволку.

  - Девчонке... ружьё?

  - А что ж ещё?

  - Да, в общем, ты прав, Костя. Тут ничего другого и не придумаешь. Сегодня же отнесу ей. Но ведь эти недоумки могут и дом поджечь или ещё что.

  - Могут. А ты на что? Вот и думай.

  Потянулись длинные тревожные дни. Завершился июль, спокойно прошла первая неделя августа, началась вторая. Все эти дни Хлынов навещал Зинаиду с детьми по два, а то и три раза в сутки. Перед работой и после неё - обязательно. И сидел у них дотемна. Когда уходил, жена запирала дверь на два засова. Да и сосед тоже присматривал за её домом. Беспокойство в душе Михаила мало-помалу улеглось. Он уж решил, что это была пустая угроза, как вдруг всё и случилось. Утром...

  Посёлок потихоньку просыпался, однако коров ещё не выгнали. Мишка спешил к Зинаиде. Он прислушивался к блеянью овец, к хлопанью гусиных крыльев, к позвякиванию вёдер, говору хозяев и улыбался. Односельчане, как обычно, торопились управиться. Ему тоже предстояло кое-что полить в саду, да и на стирку воды наносить. Но такая забота Хлынова не тяготила. Даже напротив: он соскучился по всем этим звукам, по этой простой бесхитростной жизни.

  И вдруг невдалеке грянул ружейный выстрел. И его эхо обдало Михаила тревогой, в груди у него ёкнуло. "Это у Зинаиды", - понял он. И тут же во весь дух бросился к ней. Когда уже подбегал к ее калитке, к нему присоединился Костя, весь всклокоченный, в одних трусах.

  Дверь на веранде была нараспашку. В доме тихо, Сонечка и та молчала. И это пугало больше всего. Хлынов вбежал первым. Он миновал веранду, коридорчик и, откинув занавеску в комнату, чуть не наступил на ногу незнакомца. Тот, прислонившись к холодильнику, сидел на полу. На вид ему около тридцати. Бледный, узколицый, в сдвинутом набок парике с неживыми седыми локонами. Из правого бока парня сквозь утопленные в нём пальцы рук обильно сочилась кровь. Его малиновая рубашка со вспученными чешуйками у раны напоминала мелкую тёрку. Рядом с незнакомцем валялся пистолет с глушителем и нож... Михаила.

  У дверного проёма в спальню, сжавшись в калачик, лежала Зинаида. Михаил шагнул к ней. Осторожно приподнял ее. Ночная рубашка под ней уже напиталась кровью и липла к половицам.

  - Зина! Я пришёл. Ты слышишь меня?

  - Д-а-а, - простонала она.

  - Ты не бойся. Я сейчас тебя перевяжу, и всё будет хорошо.

  Теряя последние силы, Зинаида прошептала:

  - Подушку сними... задохнётся...

  Хлынов не сразу понял её просьбу, но потом услышал приглушенный плач Сонечки и воскликнул:

  - Костя, найди ребёнка!

  Ладыгин проворно прошёл к её кроватке. И, отбросив, лежавшую сверху подушку, взял девочку на руки. Её громкий плач известил, что с нею всё в порядке. Она лежала на боку и подушка не навредила ей, а уберегла от ружейного грохота. Костя тотчас вынес девочку на улицу.

  Зинаида внезапно напряглась и торопливо проговорила:

  - Миша, не бросай детей, умоляю.

  И тут же обмякла. Хлынов поискал у неё пульс и, не найдя его, растерянно оглянулся на вход. В дверях с широко раскрытыми глазами стояла Валентина, жена Кости. Она чисто механически, как это делала уже не раз, ловя первые шажки и словечки Васи, взяла с холодильника видеокамеру и включила её.