Горная база

«Слава! — окликнул Марат Новаева. Новаев невдалеке укладывал во вьюки оружие. — Тут работает снайпер…»

«На простой досмотр нас бы с такими почестями не отряжали…» — отозвался Новаев.

Новаева новость не удивила. Их предупреждали, что в пакистанских лагерях уже появился снайперский тренинг.

«Практикуются на своих бачатах?» — Гурджиев покачал головой.

Хафизулла добросовестно переводил дяде каждое слово, сказанное на русском. И каждое с пушту старца, адресованное им.

«Нет, нет, — возразил старец, — ребята сами виноваты. Они их дразнили. Очень обидно дразнили».

«Как бы нам за компанию не досталось за эти дразнилки». — Новаев очень сосредоточенно приторачивал к вьюку чехол с СВД.

Ему, пожалуй, впервые за время в Афгане приходилось не ощущать под рукой свою винтовку. Под рукой или на плече. Когда взбирался на крутую горку или спускался с нее. А тут винтовка на муле и, случись что, ее из чехла резко не выхватить. Перед предстоящей работой ее надо было обезопасить от удара, и поэтому она в чехле сидела плотно. И сам в своем роде уникальный этот чехол, — не боялся ни воды, ни огня, — был еще упакован Новаевым в кошму овчиной внутрь. Приторачивал винтовку снайпер с того боку животного, где сам собирался идти, и так, что если мула моджахеды завалят и он начнет падать на этот бок, он успеет передвинуть винтовку к его хребту. Прицел, правда, все равно собьется. А если с испуга мул понесет или сорвется с карниза? В дополнение ко всему снайпера раздражал крестьянский балахон, который пришлось напялить на себя, и необходимость ремень с кобурой затянуть на голом теле под рубахой: «Моджахед какой-то!»

«Что ж такого обидного можно сказать афганцу, чтоб он выстрелил пацану в голову? — спросил Новаев, пытливо заглядывая мулу в глаза, точно это должно было помочь. — В наших местах одно время самым обидным было обращение «чувак». Потому что чувак — это кастрированный баран. Обидно ведь, а, Тарас?»

«Не знаю, — отозвался прапорщик. — Все относительно. Когда-то ужасно оскорбительным было «козел». У зеков за это мочили. А сегодня почти безобидное слово. Перешел улицу в неположенном месте — козел! Взял в магазине без очереди — козел! Это в Союзе, конечно», — зачем-то уточнил он.

По знаку командира вокруг Дрепта собралась вся подгруппа, а Гурджиев подвел к ним за плечи мальчишку. Стали уточнять маршрут. С края плато даже в оптику рассмотреть, как следует, не удавалось ни тропу, пролегавшую через седловину, фиолетовую от маков, ни тропу от Чартази к лесопилке, мимо горловины тоннеля. Пересекались обе чуть дальше этой горловины, но не доходя лесопилки. Здесь отряд для наблюдателя из-за Ландайсина сворачивал на тропу в седловину и примерно через километр терялся от глаз в низине. Здесь разгружался, переодевался в маскировочные комбинезоны и, дождавшись темноты, пробирался к лесопилке, за которой разведчики планировали свой «схрон». Мальчик афганец с развьюченными мулами возвращался в Чартази окружным путем. Он огибал плато и попадал на ту грунтовку, которой проходила недавно обстрелянная с плато колонна.

«Это точно, что на лесопилке никого нет?» — допытывался Дрепт.

В его голосе звучала грусть: обеспечить полную секретность акции не удавалось. Частичную — тоже. Ему казалось, ситуация приобретала анекдотические черты. «У вас продается славянский шкаф?» — «Любезный, вы ошиблись адресом, шпион проживает этажом выше!..» Но раздражала не только ее анекдотичность, но и неопределенность. Хотя этой неопределенностью он успокаивал Донца, когда тот хватился отсутствующего «мыла».

«А мы что, получили приказ взорвать?»

«Но и не взрывать не получали?»

«Не трепи мне нервы, Леня, ты вообще ничего не получал! На это есть командир Дрепт!»

«Но за утерю взрывчатки вина на сапере?»

Теперь уже сам Дрепт трепал себе и другим нервы. Операция «Берроуз», как была, так и осталась в наметке, не превратившись в профессиональную разработку. Ребята отправятся к седловине без дозора, охранения и прикрытия, полагаясь только на счастливый случай. То, что никого из них не выдает оружие и униформа, ничего не значит. Если мстительным моджахедам вздумается расквитаться с Али за недавнюю неудачу на плато, — может быть и такое, — и они накроют идущий из Чартази «караван» минометным огнем, кто из ребят уцелеет? И что дальше? Оставшаяся подгруппа попрет на тоннель, как на буфет. И все это произойдет в ближайшие часы. Как нехорошо быть командиром и отвечать за одиннадцать душ бойцов, один из которых к тому же чужак и моральный урод.

«Хафизулла, ты настоящий художник слова, опиши подробно тропу к лесопилке, — настаивал Дрепт и тут же: — Алик Гурджиев, не теряй времени на ерунду, расспроси мальца о тропе…»