Горная долина

Однако, начиная ухаживать с целью вступления в брак, юноша убеждался, что путь к нему значительно труднее, чем его учили думать. Правда, иногда он одерживал победу легко. После любого сколько-нибудь крупного празднества обязательно находились в толпе зрителей несколько женщин, не скрывавших желания, вызванного в них кем-нибудь из танцоров. Но это случалось, вероятно, реже, чем хотелось мужчинам, и юноша, пытавшийся уговорить девушку уйти с ним, обнаруживал, что это долгая и утомительная игра. Даже если он обращался к помощи магии, в чем ему содействовали старшие, ухаживание затягивалось на неопределенное время. Его надежды сильно возрастали, когда он получал приглашение посетить девушку в доме посредника, но, по мере того как одна встреча сменялась другой, он начинал сомневаться, идут ли ее намерения дальше подарков, которых она требует. Она все откладывала и откладывала решение, не назначала дня побега, а назначив — брала свои слова обратно. Если же настойчивость юноши приносила плоды, никогда не было гарантии, что девушка не сбежит позднее. Поэтому старшие предупреждали его, чтобы он не позволял своей молодой жене слишком часто навещать ее родителей; они утверждали, что такие визиты дают основание сомневаться в ее верности. Впрочем, личный опыт, вероятно, не давал молодому человеку оснований сомневаться в правдивости слов старших: Хунехуне был далеко не единственным, от кого ушла жена, и даже не одна.

Все юноши (за исключением Хасу), работавшие у меня, пытались как-то разрешить эти проблемы. Я был свидетелем того, что на них оказывалось давление. Я слышал упреки мужчин, сидевших вечером на полу моей хижины, видел сдержанные, ничего не выражающие лица юношей. При первой возможности они уходили прочь и оглашали ночь криками, выражая этим свою обиду. Безупречное (судя по всему) поведение жены Хасу только ухудшало их положение. Старшие не упускали случая провести невыгодное для юношей сравнение между ними и Хасу, и, может быть, именно поэтому товарищи относились к нему с почти открытой неприязнью. Идеал равенства здесь явно не был соблюден. Они не могли быть равными Хасу, единственному из всех имевшему жену. Он превзошел их, и чувство собственного достоинства требовало, чтобы они сравнялись с ним. Однако положение Хасу тоже было не из легких. Его товарищи уже достигли возраста, когда могли получить разрешение завести свой дом, и, не будь они холостыми, он жил бы уже со своей женой. При создавшихся условиях он по правилам должен был избегать близости с женой, пока сверстники не догонят его. Поэтому неприязнь и напряжение были, вероятно, взаимными. Но в конце концов Хасу все-таки разрешили бы поселить жену в отдельной хижине даже до того, как его сверстники найдут себе женщин. Правила гахуку это допускали. Вот почему Хасу не осудили, когда стало ясно, что его жена беременна.

Трудно сказать, как часто помолвленные нарушали правила воздержания, но, наверное, чаще, чем признавало большинство мужчин, ибо запрет приходился на годы их наибольшей половой активности, а других путей проявить ее было немного. Иногда мужчины вступали в связь со старшими замужними женщинами; в огородах, скрытых изгородями от глаз любопытных, где-нибудь между грядками можно было найти удобное место для мимолетных и тайных встреч. Когда молодежь собиралась, всегда была вероятность того, что в тени дома, после того как погаснет огонь, а слова протеста потонут в пении, девушка больше не будет противиться своему партнеру. Осуществлению желаний молодых мужчин препятствовала точка зрения, будто половая жизнь вредна для них. Им говорили, что в этот критический период жизни общение с женщинами угрожает их зрелости и силе. Воздержание не предписывалось, но и половая жизнь не поощрялась.

При таких обстоятельствах могло оказаться, что девушка, которой юноша должен избегать, — самый подходящий сексуальный партнер. Она была выбрана для него родственниками, поэтому он мог позволить себе забыть некоторые страшные легенды о женщине и колдовстве. Далее, он видел ее почти ежедневно. Она жила у его родителей, и, хотя ее присутствие в их доме не позволяло ему бывать там, сколько и когда ему заблагорассудится, он мог наблюдать за ней, сидя на пиршествах вместе с мужчинами, когда она усаживалась среди женщин, разглаживала передник и, закидывая голову, смеялась. Он мог встретиться с ней в толпе глазами и назначить свидание или ненароком встретить ее одну, когда она возвращалась с работы по тропинкам, вившимся среди огородов. Верность сверстникам, по всей вероятности, не мешала тому, чтобы он наилучшим образом использовал такие возможности. И конечно, он знал, что они равно были готовы нарушить правила и что, если нарушение не станет известным, ничего страшного — не произойдет.