Горная хижина

Судит грешников владыка преисподней князь Эмма ******(санскр. Яма). В добуддийской древней индийской мифологии он — первочеловек, хранитель мира предков. Под началом Ямы воинство демонов. Стражи и палачи — демоны — не лишены сострадания, ведь они лишь вершат возмездие, повинуясь законам Кармы.

Душу грешника очищают страшными пытками. Иные фантастические видения в стихах Сайге напоминают дантовский ад, например, люди, превращенные в деревья.

В буддийском аду восемь областей. Первые четыре танка: схождение в ад. Все ниже и ниже ведет нас поэт: в огненную геенну. Картины ада беспощадны: где-то рядом томятся отец и мать.

Самая нижняя область Аби *******(санскр. Авичи) — вечный ад, но и туда приходит милосердный бодхисаттва Дзидзо (санскр. Кшитигарбха) ********, утешитель грешников в аду, а на земле защитник странников и малолетних детей. Статуи Дзидзо обычно стояли на дорогах Японии.

Даже из вечного ада можно было спастись, если душа наконец осознает свою сопричастность к высшему началу. Тогда наступит "озарение"…

Дантовский ад заключает строка: "И здесь мы вышли вновь узреть светила" (перевод М. Лозинского).

Словами "рассветное небо", выходом из тьмы на свет, кончаются и песни об аде, созданные Сайге.

Он жил в сумеречном мире, но поэзия была его светом. Печаль Сайге не безысходна, в ней всегда живет предвосхищение лунного или утреннего света.

***

Уже при жизни Сайге был окружен великой славой, и в дальнейшем она все продолжала расти.

В знаменитый изборник "Синкокинсю" ("Новый Кокинсю", 1201 г.) было включено девяносто четыре танка Сайге. "Синкокинсю" — один из величайших памятников японской поэзии. Престиж его был огромен. Отныне поэзия Сайге была введена в круг чтения, обязательный для каждого культурного человека.

Лучшие поэты средневековой Японии восхищались творчеством Сайге, изучали его. В их числе мастер "сцепленных строф" Соги (XV в.), поэты, слагавшие трехстишия-хокку: великий Басе (XVII в.), Бусон (XVIII в.).

Вот какое стихотворение сочинил Басе на берегу залива, где некогда жил Сайге:

Может, некогда служил
Тушечницей этот камень?
Ямка в нем полна росы.

Все, к чему, казалось, могла прикоснуться рука Сайге, вызывало поэтический отклик.

Сайге "поэт для всех времен". Новый читатель по-прежнему наслаждается красотой бессмертных стихов "Горной хижины". Множатся посвященные ей труды. Книга вновь и вновь переиздается; танка, выбранные из "Горной хижины", украшение любой антологии.

Представляя на суд читателя стихотворения Сайге в русском переводе, мы просим помнить:

каждая танка — короткая поэма;

танка нельзя "пробегать глазами", они требуют неспешного сосредоточенного чтения;

полноценное восприятие поэзии — творческий акт, японский поэт стремится дать простор воображению читателя;

японская природа во многом непохожа на нашу, но весна, лето, осень, зима будят в любом человеке сходные чувства.

В России прощаются с журавлями осенью, в (Японии весною, но и здесь и там провожают их с грустью и тревогой: вернутся ли?

Сайге больше всего любил цветущие вишни.

В русской поэзии воспевается не только яблоневый цвет, но и вишневый:

Как молоком облитые,
Стоят сады вишневые,
Тихохонько шумят…

(Н. Некрасов. "Зеленый шум")

Вишневый сад у Чехова тоже символ красоты. Каждый великий поэт тем и велик, что понятен не только своему народу, но и всем народам мира.

Вера Маркова

[2]

САЙГЕ

ВРЕМЕНА ГОДА

ВЕСНА

[3]

(1)

Сложил в первое утро весны[4]
Окончился год.
Заснул я в тоске ожиданья,
Мне снилось всю ночь:
"Весна пришла". А наутро
Сбылся мой вещий сон.

(2)

Зубцы дальних гор
Подернулись легкой дымкой.
Весть подают:
Вот он, настал наконец
Первый весенний рассвет.

(3)

Замкнутый между скал,
Начал подтаивать лед
В это весеннее утро,
Вода, пробиваясь сквозь мох,
Ощупью ищет дорогу.

(4)

Песня весны

Вижу я, растопились
На высоких вершинах гор
Груды зимнего снега.
По реке "Голубой водопад"[5]
Побежали белые волны.

(5)

О том, как во всех домах празднуют приход весны[6]