Горничная

– Молли, ты совершенно необыкновенный человек, ты знаешь это?

– Да, я знаю, – отвечаю я. – Мне это уже говорили.

– Ты хороший человек и хороший друг. Не знаю, удастся ли мне когда-нибудь в жизни сравниться с тобой. Но я хочу, чтобы ты знала одну вещь: что бы ни случилось, ты ни на секунду не должна считать, что я не ценю тебя.

Она отстраняется и вскакивает с дивана. Еще несколько минут назад она была томной и расслабленной; сейчас же ее переполняет энергия.

– Что вы собираетесь делать? Теперь, когда мистер Блэк мертв?

– Да ничего особенного, – говорит она. – Полицейские запретили мне уезжать из города до тех пор, пока не будут готовы результаты вскрытия и токсикологической экспертизы. Ведь если какой-нибудь богатей внезапно отдает богу душу, то дело ясное – это его жена прикончила, так ведь? Не может же быть, чтобы он умер своей смертью, от стресса, который он устроил себе сам и все остальные вокруг него. От стресса, от которого его жена пыталась его оградить, чтобы он не загнал себя до смерти.

– По-вашему, это именно то, что с ним произошло? Он загнал себя до смерти? Вот так просто?

Жизель вздыхает. На глазах у нее выступают слезы.

– Существует масса причин, по которым у человека может остановиться сердце.

Я чувствую, как в горле у меня появляется ком. И думаю о бабушке, о ее добром сердце и о том, как оно остановилось.

– Вы будете жить в отеле, пока дожидаетесь результатов всех этих экспертиз? – спрашиваю я.

– У меня нет особого выбора. Мне некуда больше пойти. И я носу не могу высунуть из отеля без того, чтобы на меня сразу же не набросилась толпа репортеров. У меня нет никакой собственной недвижимости. У меня нет вообще ничего, что принадлежало бы мне и только мне, Молли. Даже такой убогой конуры, как эта. – Она морщится. – Прости. Видишь? Ты не единственная, кто время от времени ляпает, не подумав.

– Ничего страшного. Я не обижаюсь.

Она протягивает руку и кладет ладонь мне на колено.

– Молли, – говорит она, – я узнаю, что написано в завещании Чарльза, только когда оно будет оглашено. А это означает, что мне пока не известно, что со мной станет. До тех пор я буду жить в отеле. Там, по крайней мере, за все уже заплачено.

Она делает паузу и смотрит на меня.

– Ты будешь обо мне заботиться? В отеле, я имею в виду. Ты будешь моей горничной? Сунита милая и все такое, но она – не ты. Ты мне как сестра, ты знаешь это? Сестра, которая иногда несет страшную дичь и чересчур озабочена вытиранием пыли, но все равно сестра.

Я польщена тем, что Жизель такого хорошего обо мне мнения, что она видит во мне то, что другие разглядеть не способны, что она видит во мне… родную душу.

– Я почту за честь заботиться о вас, – говорю я. – Если мистер Сноу не будет против.

– Отлично. Я скажу ему, когда вернусь.

Она поднимается, подходит к двери, берет свою желтую сумочку и несет ее к дивану. Потом открывает ее и вытаскивает пачку банкнот – пачку, которая кажется мне подозрительно знакомой. Она отделяет от пачки две хрустящие стодолларовые купюры и кладет их на серебряный бабушкин поднос.

– Это тебе, – говорит она. – Ты их заслужила.

– Что? Но это же куча денег, Жизель.

– Я вчера так и не дала тебе чаевых. Считай, что это они.

– Но я же так и не закончила вчера убирать ваш номер.

– Это не твоя вина. Просто возьми деньги. И давай сделаем вид, что этого разговора не было.

Я лично никогда в жизни не смогу забыть этот разговор, но решаю вслух этого не говорить.

Жизель встает и идет к двери, но потом останавливается и оборачивается ко мне:

– И еще кое-что, Молли. Я хочу попросить тебя об одной услуге.

Я полагаю, что речь пойдет о стирке или глажке, поэтому то, что происходит дальше, становится для меня полной неожиданностью.

– Как ты думаешь, ты все еще сможешь попасть в наш номер? Сейчас он оцеплен. Но я кое-что там оставила, кое-что, что мне отчаянно нужно вернуть. Я засунула его в вентилятор в ванной.

Так вот что это был вчера за металлический звук за дверью ванной, который я слышала, когда Жизель принимала душ.

– Что это за вещь?

– Мой пистолет, – говорит она спокойно, нейтральным тоном. – Я в опасности, Молли. Теперь, когда мистера Блэка не стало, я уязвима. Все хотят урвать от меня кусок. Мне нужна защита.

– Ясно, – отзываюсь я.

Но, по правде говоря, эта просьба вызывает у меня острый приступ беспокойства. Горло у меня перехватывает. Пол начинает уходить из-под ног. Мне вспоминается совет мистера Сноу: «Если гость просит тебя о чем-то, что выходит за рамки твоих должностных обязанностей, считай это своим личным вызовом. Не отказывайся. Расшибись в лепешку, но сделай это!»

– Я сделаю все, что будет в моих силах, – говорю я, но голос у меня срывается. – Чтобы вернуть вам… вашу вещь.

Я стою перед ней, вытянувшись в струнку.

– Благослови тебя бог за твою доброту, горничная Молли, – говорит она, снова заключая меня в объятия. – И не верь ничьим словам. Ты не ненормальная. И не робот. И я никогда в жизни этого не забуду. Вот увидишь. Клянусь тебе, я этого не забуду.