Горничная

– Молли, – говорит детектив Старк, становясь перед молодым офицером, – вы арестованы за незаконное хранение огнестрельного оружия, хранение наркотиков и убийство первой степени. Вы имеете право хранить молчание и отказаться отвечать на вопросы. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Вы имеете право проконсультироваться с адвокатом, прежде чем разговаривать с полицией, и требовать присутствия адвоката при допросе как сейчас, так и в будущем.

У меня кружится голова, пол уходит из-под ног. Крошечные чайнички кружатся у меня перед глазами.

– Кто-нибудь хочет чашечку…

Но закончить свой вопрос я не успеваю, потому что в глазах у меня начинает темнеть.

Последнее, что я помню, это как мои колени превращаются в желе и весь мир становится черным.

Когда я прихожу в себя, я лежу на узенькой серой койке в камере. Я помню, как подошла к входной двери и открыла ее, помню свой шок, когда мне зачитывали мои права, прямо как по телевизору. Было ли все это в реальности? Я медленно усаживаюсь и оглядываю тесную зарешеченную клетушку. Да, все это происходит в реальности. Я в тюремной камере, возможно, даже в подвале того самого полицейского участка, в который меня уже дважды привозили для допроса.

Я делаю несколько вдохов, приказывая себе сохранять спокойствие. Пахнет пылью и сухостью. На мне по-прежнему пижама, что кажется мне абсолютно неподобающей одеждой для данной конкретной ситуации. Койка, на которой я сижу, вся в пятнах чего-то такого, что бабушка назвала бы «невыводимой грязью», – кровавые разводы вперемешку с круглыми желтыми следами, о происхождении которых я предпочитаю не задумываться. Эта койка – пример совершенно непригодной к использованию вещи, которую следует незамедлительно отправить на помойку, потому что попросту не существует способа привести ее обратно в безупречное состояние.

Интересно, все прочее в этой камере тоже находится в столь же антисанитарном состоянии? Мне приходит в голову мысль, что работать уборщиком в подобном месте куда хуже, чем горничной в отеле. Могу только представить себе уйму бактерий и грязи, которые скопились здесь за многие годы. Нет, я не в состоянии об этом думать.

Я спускаю ноги в домашних тапочках на пол.

«Считай плюсы своей ситуации».

Плюсы моей ситуации. Я собираюсь заняться их мысленным перечислением, но опускаю глаза на свои руки и вижу, что они чем-то измазаны. В каких-то пятнах. Все пальцы в черных чернилах. И тут я все вспоминаю. Я лежу на койке в этой тесной, кишащей микробами камере, а два полицейских по очереди прикладывают каждый мой палец к угольно-черной штемпельной подушке. У них не хватило совести даже позволить мне после всего вымыть руки, хотя я и просила. После этого я мало что помню. Наверное, я снова потеряла сознание. Сложно сказать, когда это было, – возможно, пять минут назад, а возможно, и пять часов.

Не успеваю я переключиться с этой мысли на что-нибудь другое, как по ту сторону решетки появляется тот самый молодой полицейский, который стучал в мою дверь утром.

– Вы очнулись, – говорит он. – Вы в полицейском участке, вы это понимаете? Вы потеряли сознание на пороге своей квартиры и здесь тоже. Мы зачитали вам ваши права. Вы находитесь под арестом. По обвинению сразу в нескольких преступлениях. Вы это помните?

– Да, – отвечаю я.

Я не могу вспомнить точно, за что именно меня арестовали, но знаю, что это, безусловно, связано со смертью мистера Блэка.

Рядом с молодым полицейским появляется детектив Старк. На этот раз она в штатском, но это никоим образом не умаляет ужаса, который я испытываю в тот миг, когда наши взгляды встречаются.

– Я сама ею займусь, – говорит она. – Молли, идемте со мной.

Молодой полицейский поворачивает ключ в замке и распахивает передо мной дверь.

– Спасибо, – говорю я, проходя мимо него.

Детектив Старк идет впереди. За мной следует молодой офицер, так что я зажата между ними. Меня ведут по коридору, в который выходят двери еще трех камер. Я стараюсь не заглядывать в них, но получается у меня не очень. Я мельком замечаю мужчину с землистым лицом, покрытым язвами, который держится за прутья решетки своей камеры. В камере напротив на своей койке плачет молодая женщина в рваной одежде.

«Считай плюсы своей ситуации».

Мы поднимаемся куда-то по лестнице. Я стараюсь не прикасаться к перилам, потому что они липкие и грязные. Наконец мы оказываемся в знакомой комнате, в которой я уже дважды бывала. Детектив Старк включает свет.

– Садитесь, – приказывает она. – Вы так часто здесь бываете, что уже, наверное, чувствуете себя как дома.

– Это совершенно не похоже на мой дом, – говорю я голосом резким и колючим, как бритва.

Я опускаюсь на шаткий стул за грязным белым столом, тщательно следя за тем, чтобы не коснуться его спинки. Ноги у меня, несмотря на пушистые тапочки, ледяные.

Входит молодой полицейский с кофе в омерзительном пластиковом стаканчике, двумя маленькими пластиковыми упаковочками сливок и кексом на картонной тарелке. И с металлической ложкой. Он ставит все это на стол и выходит. Детектив Старк закрывает за ним дверь.