Горничная с секретом

– Обида сильнее оказалась. Гордость раненая дурацкая… Поносило меня по свету. Обломало и через колено переломало столько раз, что не пересчитать. Но и научилась я многому. А всё равно без него – не жизнь. Что ж уже после стольких кругов себе-то врать? Так что теперь, когда нашла его снова, я отсюда ни ногой.

Ведунья отхлебнула из чашки в горошек и прищурилась, как сытая Котя.

– А если он тропы так и не откроет? – спросила я чуть ли не шёпотом. – Ведь не увидитесь даже. К тому же… Вы знаете, наверное, но… дядя другой сейчас.

Маланка вновь посмотрела на меня ну очень знакомым взглядом.

Нет, ну вот как поверить, что эти двое чуть не несколько жизней не виделись?

Дядюшка тоже так смотрит, когда понимает: отчитывать бесполезно. Аргументы и разумные доводы мой мозг воспринимать почему-то перестал.

Маланка вдруг ласково мне улыбнулась.

Даже как будто с жалостью.

– Дурочка ты. Молодая совсем, жизни не нюхала совсем. Он же не в мысли, а в кровь мою пророс, пень старый, вот в самые кости, хуже той серой хвори! Гонит, не гонит, такой, не такой, неважно это всё, понимаешь?! Не имеет значения. Брызги на поверхности… Вот тут, – Маланка приложила руку к пышной груди и дивные лиловые глаза её заблестели. – Вот тут он, окаянный. Навсегда.

* * *

Второй раз я «сбегала» из замка домой, к своим.

На этот раз воспользовалась тем, что злыдень зеленоглазый с прекрасной Дианой умотали-с на Голубые Озёра, а мне «не посчастливилось» войти в узкий круг сопровождающих и слуг. Так что я получила полноценный выходной, а это значит, что и с мелкими навозилась вволю, и одёжку новую им выправила. А ночью мы с дядюшкой двумя совами облетели окрестности Замка-на-Горе, встретились с соседним Хозяином леса и его Хозяечкой, главной лесавкой: всё пытались выйти на след иссушающей людей твари. Тщетно.

«Что ж за пакость такая», – говорил сердитый взгляд птицы, чьё сознание временно подчинил дядюшка.

Мои же чувства были противоречивы: с одной стороны, было, конечно, досадно, а с другой… Просто здорово было вот так побыть наедине с дядюшкой, как когда-то в детстве. И в том, что он впервые за долгое время «летал» до самого рассвета ночной птицей, я углядела добрый знак. И даже связала этот самый знак с известием о некоей старой знакомице с чу̀дными, как влажный лиловый бархат, глазами.

Но напоминать о Маланке не стала.

Взрослые люди, сами разберутся.

О неведомом долге, дядюшкином упрямстве да по сей день замкнутых для новой ведуньи тропах тоже промолчала.

Глава 41

Я тихо выскользнула из библиотеки и щелчком пальцев захлопнула за собой замок. Как тех детишек с чардаром сманивал в ночь мерцающий в недосягаемой дали цветок портала, так меня теперь манило замковое хранилище многовековой мудрости.

Точнее, меня притягивали врата.

…Стоило выиграть свободную хвилинку, как я со всех ног спешила в библиотеку. Где в тишине и безмолвии мудрости векового наследия, разглядывала выпуклый магический рисунок врат. Проводила по нему пальцами, даже ухо прикладывала… Прислушивалась.

Врата молчали. Для того, чтобы отомкнуть их, у меня не было ключа.

Но этого и не требовалось.

Вспоминая урок Маланки, я сосредотачивалась на временны̀х энергетических потоках, которые извивались страшными чёрными пиявками, плясали отблесками разноцветных огней в магическом пространстве хранилища книг, шипели и потрескивали, вот только потрескивание это можно было уловить лишь истинным, магическим слухом. Шипение длилось какое-то время, после чего кончики моих пальцев начинало щекотать что-то… Что-то, чему лучше всего подошло бы слово сила.

Сила незнакомая, неведомая и противоречивая до одури!

У меня создавалось впечатление, что нет в мире ничего чернее и злее этой силы и в то же время нет ничего прекраснее и чудеснее…

Каждый раз казалось, что я вот-вот отгадаю загадку третьих врат – из всех они оказались самыми таинственными и неоднозначными.

К тому же неведомый парадокс добра и зла, скрытый за ними, сам по себе отвлекал меня от собственных противоречий, терзающих изнутри…

…Я дала себе седмицу на то, чтобы взять себя в руки и… или открыться, наконец, зеленоглазому лорду, и будь, что будет, а будет скорее всего увольнение с позором одной незадачливой горничной, любительницы совать свой длинный нос не в своё дело… или показать уже злосчастные врата Диане и умыть руки. Получить долгожданный и такой необходимый моей семье расчёт и… прежде я сказала бы, быть счастливой, только теперь знала наверняка: ничего у меня не выйдет.

Если до встречи с Маланкой я тешила себя надеждами, что, рано или поздно, вся эта «зеленоглазая дурь» из головы выветрится, то после рассказа ведуньи откуда-то знала: «свезло» мне с зеленоглазым, как Маланке с дядюшкой… Сильнее «свезти» и не могло.

…Вдохнув и выдохнув, я поправила белоснежную наколку на голове, распрямила белоснежный же кружевной передник и решительно направилась на поиски Дианы, пока хозяйка не отправилась на ночные гуляния.

Сегодня последний день Русальной Седмицы, то есть уже почти последняя ночь.