Город Антонеску. Книга 1

Дрожат бумажные цветы, звенят монисты, заливается баян и как-то сразу светлеют лица – любят, любят одесситы эти незамысловатые частушки: «Антонеску-горлохват на Одессу шлет солдат. Не берут ее войска, и берет его тоска. Не бывать в Одессе им, мы Одессу не сдадим!»

Частушки понравились. Публика смеется и долго с удовольствием хлопает. А когда смолкают «овации», в толпу летит дождь листовок, призывающих всех, не подлежащих эвакуации, «держать оборону». Иногда в таких митингах участвует сам товарищ Колыбанов.

«Одесса была, есть и будет советской!» — скандирует первый секретарь.

Именно эту мысль хочет он донести, вдолбить…

Для этого он и устроил весь балаган с грузовиком и «спонтанными» митингами. Для этого он и сам часами парится в этом грузовике и дерет глотку на митингах.

И надо отдать должное Колыбанову: его темпераментная речь заряжает слушателей оптимизмом.

И старенькая тетя Роза с Костецкой с гордостью будет рассказывать вечером соседкам во дворе: «Так я сегодня была на митинге у Гаевского. Так этот, ну первый, в кожанке, так он прямо так на меня посмотрел и сказал: “Ни за что! Ни за что не уйдем из Одессы! И не надо вам так себе нервы делать!”»

И соседки, собравшиеся вокруг тети Розы, будут качать кудрявыми головками и думать про себя, что, наверное, и впрямь «не нужно себе нервы делать».

Ведь не простой человек сказал – первый секретарь!

Уж он-то, наверное, знает: «сдадут» или «не сдадут»…

Ну да, конечно, товарищ Колыбанов знает, еще как знает, что, как ни крути, но где-то через месяц, 15–16 октября 1941-го, Одессу придется сдать…

И напрасно тужатся господа историки, пытаясь найти какую-то мифическую причину неожиданного якобы падения Одессы.

Этот день, 16 октября 1941-го, был предопределен, известен заранее, известен всем. Всем, кому, конечно, он должен был быть известен.

Но пока…

До сдачи Одессы остается еще 30 дней – целый месяц!

И этот месяц нужно «держать оборону».

А это становится все труднее…

Спасите наши души!

Между тем наступила осень.

Зарядили дожди, и все вокруг стало серым и муторным – таким, как будто бы и должно было быть – «декорации», соответствующие происходящему на «сцене».

И даже «вид на море и обратно» изменился – саперы вчера взорвали старый Воронцовский маяк.

Теперь вокруг нас пустое серое море, пустые серые улицы, пустые серые лица, пустые слова.

Теперь, встречая знакомых на улице, наши бабушки уже не вскрикивают от радости, а только шепчут: «Вус эрцах? Что слышно? Вы не уехали? Собираетесь? Ах, нет? Пока – нет?»

«Пока» – вот оно новое ключевое слово!

Пока нет… Пока не собираемся…

Потом «будем посмотреть»…

Может, все еще образуется…

Когда, потом? Что образуется?

Что может «образоваться»?

Скажем правду: положение отчаянное.

И лучшее свидетельство этому – сигнал бедствия, отправленный Военным советом ООР в Москву – «S. O. S… Спасите наши души!»

ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ ВОЕННОГО СОВЕТА

«Город, порт и аэродром под артиллерийским обстрелом… Наши резервы исчерпаны… Госпитали переполнены… Есть опасность отхода… Авиацию вынуждены перебазировать в Крым…» [Архив МФ СССР, ф. 288, оп. 3055, д. 1.]

Все это, конечно, не новость для Ставки.

На прошлой неделе на лидере «Харьков» в Одессу на несколько часов «заглянул» командующий Черноморским флотом вице-адмирал Октябрьский. Оценил обстановку, выслушал членов Военного совета и к вечеру отчалил обратно в Севастополь. Но, видимо, кому-то что-то доложил, и сегодня в Одессу пришла телеграмма от Сталина:

«Командующему ЧФ тов. Октябрьскому

Копия НКВМФ тов. Кузнецову

Передайте просьбу Ставки бойцам и командирам, защищающим Одессу, продержаться еще 6–7 дней, в течение которых они получат подмогу в виде авиации и вооруженного пополнения.

Получение подтвердите.

Верховный Главнокомандующий, И. Сталин».

[ЦВМА, ф. шт., д. 783, л. 115]

Обратите внимание – Сталин не требует, не приказывает.

Сталин на этот раз – просит!

Просит защитников Одессы продержаться еще хотя бы 6–7 дней!

Вот как, оказывается, ему нужна «героическая оборона» Одессы.

Ну вот и «образовалось»!