Город Антонеску. Книга 1

Губернатор, нахохлившись, как большая черная птица, даже не счел нужным выйти из машины, он только опустил боковое стекло и с неприкрытым неудовольствием выслушал сбивчивый доклад Никулеску о том, что в городе спокойно и все «вооруженные жиды», оставшиеся в живых после проведенных акций, «разоружены» и заперты в Тюремном замке.

Впрочем, домнуле губернатор могут сами, так сказать, лично, в этом убедиться.

«Домнуле губернатор» пожелали убедиться лично – ведь именно для этого они и притащились в эту чертову Одессу!

Алексяну поднял стекло в знак того, что доклад окончен, промокшие до нитки «отцы города» разбежались по машинам, и губернаторский кортеж тронулся.

В головной машине ехал Никулеску – предполагалось, что именно он знает самый безопасный маршрут в этом ужасном городе, где каждую минуту мог прозвучать взрыв, а из каждой подворотни могли выскочить «вооруженные жиды».

Алексяну ехал во второй машине. С ним поместился Пыньтя – он, как вы помните, до революции жил и учился в Одессе и, как опытный чичероне, намеревался обращать внимание губернатора на все достопримечательности города. Он же, Герман Пыньтя, и рассказал впоследствии своим друзьям-приятелям об этом визите.

Замыкающей была машина военных.

Несмотря на все старания водителей, кортеж двигался медленно.

Улицы все еще были перепаханы бомбами и снарядами, засыпаны щебнем и осколками стекла, перекрыты мешками с песком и брусчаткой, вывороченной из мостовых. Все это затрудняло движение и выводило из себя избалованного Алексяну, который, забывая о своей «интеллигентности», выражал возмущение смачным матом, становившимся особенно красочным, когда машину подбрасывало на булыжниках или когда водитель, пытаясь объехать очередную баррикаду, выскакивал на тротуар.

Пока особого впечатления на Алексяну Одесса не производила.

Косые струи дождя размывали очертания зданий, делая город призрачным, виртуальным.

Кортеж губернатора проехал через Молдаванку, по Прохоровской, мимо дома, построенного когда-то прадедом Янкале, Мордехаем, миновал треугольник старого Толкучего рынка, откуда евреи Одессы на прошлой неделе вышли на Дальник, и выехал на Большую Арнаутскую. Машины прибавили ход и, ревя моторами, пересекли Преображенскую, пугающую рогами вывороченных трамвайных рельс, Александровскую, с которой все еще не успели убрать виселицы, и, проехав два квартала по Пушкинской, обогнули каланчу и выехали на Люстдорфскую дорогу.

Справа показалось Первое трамвайное депо, и Пынтя использовал удобный момент, чтобы довести до сведения губернатора усилия муниципалитета и свои личные титанические усилия по восстановлению города, разрушенного большевиками при отступлении. Особенно тягостно отсутствие электричества, тарахтел он, поскольку с этим напрямую связана и подача воды, и ввод в действие трамвая. Но городская электростанция выведена из строя – взорвана и залита водой лимана, затопившего Пересыпь…

Пынтя старался из-за всех сил, расписывая трудности муниципалитета, но Алексяну слушал его, что называется, вполуха. Его сейчас интересовали только жиды. Что греха таить, он немного побаивался встречи с ними. Даже «разоруженные» и даже за стенами тюрьмы они казались ему опасными.

Но вот и Тюремный замок…

Тюрьма возвращается…

Алексяну вышел из машины и… был поражен.

Тюремный замок всегда поражал всех – тюремщиков и арестантов, взрослых и детей. Да, и детей…

И тем более удивительно нам читать в иных «супер-научных» монографиях и воспоминаниях бывших узников описания нашего Тюремного замка, состоящего, дескать, из каких-то отдельных корпусов, связанных какими-то переходами…

Уважаемые историки и не менее уважаемые бывшие узники, кто хоть раз побывал за стенами Тюремного замка, запомнил его на всю оставшуюся жизнь. И если даже попытается забыть, тюрьма к нему вернется.

Вернется так, как возвращается к Ролли.

Тюрьма возвращается. Тюрьма всегда возвращается…

Но вот и Тюремный замок.

Алексяну вышел из машины и вошел в Тюрьму.

Высокий откормленный 44-летний мужчина в черном дорогом пальто с каракулевым воротником, в черном котелке на лысеющей голове прошел по серым гранитным плиткам двора, краем глаза отметил потеки крови на расстрельной стене и вдруг… остановился.

Остановился в проеме раскрытых дверей на «Круг».

Остановился и оцепенел.

Оцепенел от нахлынувшего на него мерзкого смрада.

Оцепенел от захлестнувшего его страшного воя.

Оцепенел от месива человеческих тел, в котором угадывались и детские маленькие тельца. Эти маленькие особенно взбесили губернатора.

Ну, Никулеску, – «Футус мама луй!»

Набить жидовскими ублюдками тюрьму???

Нужно сказать, что Алексяну напрасно гневался на Никулеску.

Никулеску действовал по инструкции.

Подполковник Никулеску-Кока всегда действовал по инструкциям и согласно приказам. Мы помним, как он выполнил все ордонансы «Красной Собаки» – до последней буквы – «AD LITTERAM!».