Город Антонеску. Книга 1

Но времени мало – день уже стал клониться к вечеру, и кортеж двинулся дальше. Вдоль бульвара. Мимо дворцов Маразли, Родоканаки, Эфруси, к завершающему аккорду Николаевского бульвара – Воронцовскому дворцу, ампирному шедевру Фрациско Боффо.

Более 100 лет назад этот дворец принадлежал одному из знатнейших вельмож России – Новороссийскому губернатору, графу Михайлу Воронцову.

Воронцов был третьим значимым «устроителем» Одессы – после дона Хосе де Рибаса и Дюка де Ришелье. О первых двух мы уже рассказывали, теперь поговорим немного о Воронцове.

Наш город многим обязан этому человеку[37].

Время правления Воронцова называют «золотым веком Одессы».

Как и его великие предшественники, всю свою жизнь Воронцов отдавал городу, тратя на его благоустройство даже собственные средства. Он строил дворцы, мостил улицы, сажал сады и парки. При нем был устроен этот пленительный Николаевский бульвар, при нем построены вдоль бульвара эти дворцы, при нем сооружена эта единственная в мире гигантская лестница.

При Воронцове была проведена в город питьевая вода с Фонтана, построена грязелечебница на Куяльнике, устроены библиотека и музей, заложен Ботанический сад. При Воронцове появился в Одессе первый пассажирский пароход, который так и был назван «Одесса». При Воронцове был поставлен маяк, на котором во время тумана ревел ревун, и в эфир шла морзянка: Одесса… Одесса… Одесса…

И для себя Воронцов построил в Одессе дом, не дом – дворец.

Белоснежный, над самым обрывом, с колоннады которого можно видеть Черное море – летом синее и искрящееся в солнечных лучах, а зимой – суровое, бурное, и по-настоящему черное.

Воронцов умер в Одессе в 1856-м. Благодарные одесситы возвели ему бронзовый памятник на Соборной площади. Гранитный постамент окружен чугунными цепями, и любимым развлечением для нас, детей, было качаться на этих цепях.

Знал ли Алексяну изначально, кому принадлежал дворец, или ему подсказал это Пыньтя? Скорее всего, что знал.

Иначе зачем бы он, спотыкаясь о горы мусора, казалось, без всякой надобности, бродил по этим заброшенным залам?

Что его здесь так привлекло? Какие тени мерещились ему здесь?

Высокая седовласая фигура графа?

Пленительный профиль его молодой жены – Елизаветы Ксаверьевны?

А может быть, та курчавая голова поэта, которую видел на Думской площади?

Вот уже более ста лет, когда речь заходит о жене Воронцова, люди, считающие себя «интеллектуалами», многозначительно подмигивают и роняют: «Да, да, конечно, Пушкин, как же… Ах, вы не знали?»

О страстном романе этих двух чесали языками все, кому не лень.

Болтали о тайных встречах в гроте на Большом Фонтане, о прощальном подарке – кольце-талисмане с еврейскими якобы письменами и даже о планах совместного бегства в Италию…

Что тут правда, что ложь, сказать трудно, да и не нам судить. Но Елизавета Ксаверьевна действительно была чудо как хороша, даром что не красавица. Милое лицо в ореоле золотых волос, насмешливые голубые глаза и, видимо, совсем не женский ум. Не случайно же самый завидный жених России – Михайло Воронцов – в свое время так увлекся ею. А теперь вот и Пушкин…

«Могучей страстью очарован», не счесть часов проводил он в салоне жены своего всесильного патрона. Не счесть стихов ей посвящал, все свои одесские рукописи исчерчивал ее профилем.

Видимо, и она увлеклась. Хотя уж не девочка – 32-й пошел.

Воронцов, конечно, ревновал. По его собственным словам, он «был безумным ревнивцем, готовым убить Пушкина за один лишь взгляд на Элизу…»[38]

Но Пушкин любил искушать судьбу. Он не только продолжал волочиться за женой патрона, но еще разразился хлесткой эпиграммой на его счет:

Полугерой, полуневежда,
К тому ж еще полуподлец!..
Но тут, однако ж, есть надежда,
Что полный будет наконец.

Одесса, 1824

Эта наглая эпиграмма, знакомая теперь каждому школьнику, оказалась, видимо, последней каплей. Пушкину пришлось расстаться с Одессой и отправиться в ссылку в самую глушь российскую, в село Михайловское…

Но вот, к вящей радости свиты, Алексяну наконец стряхнул с себя наваждение, нарушил затянувшееся молчание и сказал Пыньте, что намерен сделать этот дворец своей резиденцией. Приказал произвести ремонт и, самое главное, убрать намалеванные на стенах изображения Сталина в окружении детей.

Счастливые детские лица особенно раздражали Алексяну – они напоминали ему о трех его собственных малолетних детях и о жене, Мелани Стефанеску, с которой он собирался разводиться.

Казалось, что затянувшийся осмотр Воронцовского дворца завершен.

Но Алексяну не двинулся к машине, а к ужасу свиты, похлюпал по дорожкам парка к колоннаде и, как многие до да и после него, замер у тосканских ее колонн, вслушиваясь в звериный рев разбушевавшегося моря.