Город Антонеску. Книга 2

Изя стоял у окна и смотрел, как знакомая вам уже дворничиха Павлова сгребает деревянной лопатой снег. Он боялся дышать, боялся неловким движением или звуком нарушить «транс» военного прокурора.

Ситуация была крайне опасной. Известная своим любопытством Павлова могла вдруг решить «проверить, что происходит на вверенном ей объекте», солдат, стоящий у входа на лестницу, мог тоже в любой момент захотеть узнать, не убил ли военного прокурора «опасный преступник», с которого сняли наручники.

Да и сам Атанасиу вполне мог воспользоваться своим уже вынутым из кобуры пистолетом и пристрелить этого «опасного преступника», скажем, при попытке к бегству. А Тасе он мог бы потом объяснить, что тайник был пуст, а Изя сбежал, бросив на произвол судьбы жену и ребенка. Впрочем, он мог бы и ничего не объяснять, он мог бы просто забыть о Тасе – ее все равно не сегодня-завтра отправят в «Централ»…

Так думал Изя, и перед его мысленным взором уже маячит тень бедного Альберта, смерть которого тоже была связана с золотом и брильянтами.

Но тут Атанасиу стряхнул с себя наваждение, уложил все драгоценности из собранной им большей кучки в портфель и, встав наконец с загаженного пола, кивнул Изе на меньшую кучку и сказал ту самую фразу, которую обычно говорили солдаты гарды, принося кусок мамалыги: «Pentru Fata!» – «Для девочки!»

Изя в тот миг даже не очень понял, что произошло. Почти не глядя на так неожиданно свалившееся богатство, он рассовал оставшиеся на полу драгоценности по карманам и вслед за Атанасиу почти скатился по мраморной лестнице во двор.

У входа на лестницу по стойке «смирно» стоял солдат. Он вновь надел на Изю наручники, и они, провожаемые любопытным взглядом дворничихи Павловой, которая, видимо, не узнала Изю, втиснулись в ожидавшее их авто. Дорога прошла в молчании – Атанасиу не произнес ни слова и ни разу не обернулся на арестованного. А когда машина остановилась у главного входа в здание Трибунала, он так же молча выскочил и, взбежав по лестничке, скрылся в дверях.

Машина въехала на тюремный двор. Конвойный высадил Изю, отвел его в камеру и только там снял с него наручники.

Теперь им оставалось только ждать…

«Ordin de Libertate»

Прошел день, и два, и три…

От Атанасиу не было вестей.

Правда и в «Централ» их почему-то не отправляли.

И только на четвертый день во время утренней переклички, когда Тася и Изя стояли навытяжку перед новым солдатом гарды, в камеру неожиданно вошел Ионеску.

Так уж было заведено здесь, в «Куртя-Марциалэ» – если возникала необходимость объявить арестованному приговор, то во время утренней переклички в камеру входил офицер с официальным бланком в руках.

Бланки, видимо, во избежание ошибок, были разного цвета, и арестованные обычно, еще до объявления приговора, по цвету бланка знали свою судьбу.

Голубой бланк – отправка в «Централ» и смерть.

Оранжевый – свобода и жизнь.

Был еще, кажется, белый бланк, но мы не можем вспомнить его значение, а спросить, как вы понимаете, уже не у кого…

У Ионеску в руках в то утро, на удивление, было несколько оранжевых бланков.

Неужели свобода?

Ионеску был явно не в духе, он сделал знак солдату прекратить перекличку и обратился к Изе: «Домнуле инженер, вы знаете, что следствие по вашему делу завершено и дело закрыто. Закрыто, – он сделал красноречивую паузу, – за отсутствием улик. Вы признаны караимом и можете быть свободны.

Вы, домна Натали» — обратился он к Тасе, – тоже можете быть свободны. Подозрение по поводу вашей еврейской национальности не подтвердилось. Но вам еще придется вернуться к нам на суд по вопросу взятки, которую вы пытались всучить должностному лицу – комиссару Кардашеву из сигуранцы».

Закончив эту, видимо, трудную для него тираду, Ионеску ткнул каждому из них оранжевый листок, и, резко повернувшись на каблуках, выскочил из камеры.

За ним поспешили не закончившие перекличку солдаты гарды.

Изя и Тася остались одни.

Да, конечно, еще и Ролли, которая все это время сидела на подоконнике и, раскрыв широко глаза, наблюдала за происходящим.

Оранжевый листок – «Ordin de Libertate»!

Они были в шоке.

Ну вот, капитан Атанасиу выполнил свое обещание и спас их от «Централа».

Но свобода?

Этого они не ожидали!

Какая может быть «свобода» в их положении?

У них ведь нет ни документов, ни пристанища, ни даже подходящей одежды.

Как только они выйдут из ворот «Куртя-Марциалэ», их остановит первый патруль.

Видимо, прокурор просто решил избавиться от них, выбросить всю эту надоевшую ему жидовскую семейку из тюрьмы и снять с себя ответственность за их дальнейшую судьбу.