Город без надежды (СИ)

- Мама!.. Мама, открой дверь!

Воздух непрозрачен от дыма, дым выедает глаза. Лишь тёмный силуэт за преградой двери из закалённого стекла.

Кристиан понимает, что Ханна не откроет. Дёргает ручку. Кровь из порезов шипит на раскалённом металле.

И в этом адском пекле, среди призраков и демонов, сознание Ханны на миг проясняется. Дышать уже нечем, но она хрипит, заслоняясь рукавом.

- Крис... Кристиан...

Дверное стекло разлетается от удара. Снаружи появляются люди, кто-то пытается удержать Кристиана. Он не глядя бьёт локтём в живот, выворачивается из рук. Обдирая плечи в стекольном проёме, шагает, почти падает в огненный ад, где, скрючившись, лежит на тлеющем полу его мать.

Лопаются стёкла наружной стены, и от потока воздуха пламя взвивается.

- Кристиан, - пытается сказать обожжённым горлом Ханна, когда объятые огнём потолочные перекрытия обрушиваются между ней и сыном.

Видение оборвалось так же резко, как и возникло, избавив от проживания последней минуты Ханны. В мокрой насквозь одежде, захожусь хрипами, ещё не понимая, что мои лёгкие не отравлены, гортань не обожжена, а в разлитом вокруг воздухе достаточно кислорода. Затянувшийся шарф оставляет на руке узкие красные отметины, похожие на следы сомкнувшихся пальцев.

Плачу в душе, подставив лицо тугим струям. Под обжигающей водой меня трясёт. Не думала, что после смерти Верити мне ещё предстоит испытать чью-то боль как свою. Не только боль Ханны, которую в полной мере ощущала в видениях. Боль Кристиана сводила с ума. Как только он сам не?.. Как сумел пережить всё это, не уничтожив себя и даже что-то в себе сохранив...

Я застонала, закрывая ладонями полыхающее лицо. Все те вопросы, что задавала ему... Теперь я сама для себя была похожа на человека, который, любопытства ради, копается немытыми руками в открытой ране.

То, чем я занималась, пользуясь своими способностями, было уже не от любопытства. Точнее, первые два раза я даже не собиралась ничего делать, видения являлись без спроса. А последний - отчаянный шаг, от понимания, что Кристиан больше не скажет ни слова. Если даже прошедшей ночью, в момент уязвимости...

И я никогда, ни за что не скажу, что знаю. Не потому что он не поверит, каким путём пришло ко мне это знание. О, нет. Он - поверит. Но как я взбеленилась тогда, на вечере у Красавчика, когда заподозрила Кристиана в жалости ко мне! Что и говорить о нём... Вот только жалости-то я как раз и не испытывала. Многое было: боль сострадания, ужас, суеверный почти, и болезненная нежность, которой тесно в сердце, а жалости не было.

Однако, если хоть на миг уверовать: есть что-то за чертой невозврата, есть некая воля и неугаснувшее горение чувств, которые пылали, пока не пресеклось дыхание... если остаётся некий слепок того, что некогда дышало, мыслило, остаётся инерция недопрожитых чувств... если допустить так, то что это было как не стремление Ханны дотянуться, повлиять на запущенный ход событий? сохранившийся где-то в памяти мироздания след её последнего, запоздалого желания?

Ох, Виллоу... что я могу сделать с этим, как залечить то, что болит так давно и глубоко?

Я поднялась с пола, куда опустилась, отмокая под водой, такой горячей, что вся кожа порозовела. И, едва выключив воду, услышала отдалённый сигнал входящего вызова. Тотчас вспомнила: Эмбер! Также жаждет моего общества, а уж она-то не станет дожидаться приглашения. Ей было важно согласие Кристиана, а моё мнение можно не принимать в расчёт. Что ж, полезно, ради разнообразия, пообщаться и с живыми.

Я наскоро укуталась в простынь и босиком поспешила в гостиную, где оставался включенный ноутбук. Это был уже не первый вызов, мигали сообщения о пропущенных. Эмбер не из тех, кто отступает, не получив своё. Я щёлкнула на значок немногим раньше, чем вышло время соединения.

Камера показывала тесное помещение, что-то среднее между жилой комнатой и складом. Вдоль всех видимых стен были вмонтированы стеллажи, заваленные коробками, стопками, нагромождениями вещей безо всяких упаковок. На заднем плане угадывался участок смежного помещения, ничем не отличавшегося от этого. Даже у нас в бункере было чище. Но Эмбер едва ли заботили такие житейские мелочи.