Город Брежнев

Повернулся, чтобы поскорее полезть наверх к пацанам и Таньке, – и тут меня сбили с ног.

Я успел сгруппироваться и грянул наземь не копчиком, башкой или там идущей на излом рукой, а паучком таким, на напряженные полусогнутые. Все равно вышло неприятно, к тому же въехавший в меня чувак угодил мне каблуком в голень, больно зверски, ну и потом я еще метров десять вниз полуторным кувырком просвистел, а он и того больше.

– Смотри, куда едешь, чума, – сказал я, с трудом поднимаясь и проверяя, все ли на месте. Вроде все, включая руки, гудящий лоб и шапку, которая и смягчила удар.

– Че сказал щас? – спросил чувак, не вставая.

Он сидел на небольшой картонке и неспешно отряхивался, не глядя на меня. Я бы вообще подумал, что он не со мной разговаривает, если бы не узнал его.

Меня сшиб с ног Гетман. Второй раз уже, получается. И явно не просто так сшиб – из-за Шапки решил докопаться.

На Шапку было насрать, на второй раз – нет. Прям вот вообще нет.

Но нарываться я не собирался. Навоевался, хватит. Да и денек уж больно хороший, чтобы махаться.

Гетману, похоже, для этого любой день подходил.

– Э, слышь, дерзкий, – сказал он, ловко поднимаясь и приближаясь ко мне вихливой походкой. – Ты чего такой дерзкий? Какой комплекс?

– Гуляй, дрищ, – предложил я сдержанно.

Гетман дернулся ко мне, но застыл и спросил:

– Поговорим?

– Говори.

– Айда туда, к деревьям отойдем, чисто чтобы не мешать никому.

Я посмотрел на деревья, посмотрел на склон, на барахтающийся народ, визжащих девчонок и деловитых карапузов, таскавших санки по дальним низким скатам, вдохнул свежий мороз и честно сказал:

– Так и здесь хорошо.

– Ссышь, щень?

– Дорогу показывай, – сказал я.

Гетман ухмыльнулся, поправил ремень под телягой и вразвалочку зашагал к деревьям. Я прикинул дистанцию и пошел следом, стараясь не отставать и следить за его локтями. Деревья отчеркивал от нас пояс колючего кустарника. Когда Гетман дошел до корявых зарослей, солнце для нас погасло – спряталось за деревьями. Сразу стало холодно.

Гетман неловко продрался через кусты, я, держась в стороне, перепрыгнул с разбега, и зря – зацепился штаниной, застрял в сугробе, чуть не навернулся. Ладно Гетман не обратил на это внимания – ему надо было, чтобы мы за стволы ушли, чтобы с горки никто ничего не видел.

Он сделал еще несколько неровных шагов, кивнул и весело заговорил, поворачиваясь ко мне:

– Короче, братек, тут такое…

Локоть у него дернулся, рука нырнула в распах теляги, и я ударил с прыжка – ну, какого уж из сугроба получилось. Неплохого. И прямо в подбородок.

Гетман хрюкнул и рухнул – в сугроб и немножко, плечом, в ствол, так что рука с ножом выскочила перед пузом.

Я постоял, глядя на него, на прикрытые глаза и распахнутую пасть с ниточкой красноватой слюны и на нож – точно такой же, какой я отобрал у Ренатика. Надо было, наверное, его забрать или выкинуть. Но один раз я уже забирал. И чем все кончилось?

Это «чем все кончилось» снова навалилось и накрыло, как тяжелый мат в спортзале.

Стало муторно.

Ладно, подумал я. Лежи так. Очнешься с пером – будешь хотя бы твердо знать, что оно тебе не помогло. Значит, и в следующий раз не поможет, дрищ.

Я развернулся и пошел к пацанам и Таньке.

Чуть было не дошел.

Когда я – на сей раз осторожно и не спеша – перелез через кусты, меня окликнул один из подходившей троицы чуваков лет двадцати пяти, украшенных красными повязками с белыми буквами «БКД».

– Слышь, пацан, что делал там?

– Поссать ходил, – сказал я, не останавливаясь и не оборачиваясь.

– Туалеты для этого есть, – продолжил докапываться бэкадэшник – кажется, тот, что пониже, в полушубке и со знакомым вроде голосом.

– Здесь, в лесу? Или на горке? – поинтересовался я и хотел даже добавить что-нибудь обидное, потому что внутри все еще кипело и дрожало, а теперь я от патруля оторвался вроде, не догонит, даже если бросится. Да и бросится если – пацаны рядом, не дадут в обиду, наверное. У нас свободная страна, и до комендантского часа еще полдня.

Но говорить я ничего не стал – в говно, говорят, важно не вляпываться, но лучше бы и рядом не стоять, и тем более не разговаривать.

А они, судя по звукам, уже дальше прошли, неторопливо так. Хотя нет, не все.

– Э, пацан! Кто с тобой был? Тут две пары следов, вообще-то.

Прямо следствие ведут знатоки, подумал я с уважением, но сказал небрежно и стараясь не ускоряться:

– Сам глянь, если интересно.

– Ты мне подерзи еще.

Я вздохнул и пошел вверх. Сзади опять окликнули, но снегом не хрустели. Значит, можно не ускоряться пока. Потом они стали переговариваться между собой, мол, пошли посмотрим, да на фиг, а потом я слушать перестал.

Шапки с девками, кстати, уже не видать.

Я поднялся наверх, огляделся, нашел Саню, выслушал его вопли, объяснявшие мое исчезновение довольно обидными версиями, и сказал:

– Сань, я домой.

И показал глазами на Таньку.

Он сперва не понял, заухмылялся, потом сказал:

– Ё. Ну давай скорей. Картонку оставишь?

– Что как дурак-то, – почти обиделся я, попрощался с пацанами и поволок Таньку к ней домой.