Город Драконов

Полет не требовал усилий. Алые крылья Синтары поймали восходящий от широких зерновых полей под ней теплый поток и подняли ее. Она поднималась вверх сквозь небеса. Под ней на зеленом пастбище толстые белые овцы щипали траву. Как только ее тень упала на луг, они в испуге разбежались. Глупые существа. Ей не нравился вкус их липкой шерсти. Некоторые драконы наслаждались их поеданием, за исключением того случая, когда охота их не привлекала. Про себя, она подозревала, что именно поэтому люди содержали их в таком большом количестве. Крупный рогатый скот для драконов был гораздо аппетитней. Но для истинного охотника, как она пикирование на загонного скота приносило мало удовлетворения. Она предпочла бы долгую охоту за мясом, разыскивая какую-нибудь рогатую тварь, которая предложила бы что-то вроде состязания или возможно даже битву, прежде чем она выиграла бы его мясо.

Но не сегодня. Вчера она сытно поела и после то, как она насытилась спала долго — весь день и ночь. Теперь была жажда, которую она стремилась утолить, не жажда крови или неприятной речной воды. Она повернула свои крылья и направилась назад, к Кельсингре. На Серебряной Площади, наконец, не было ни одного дракона. Она приземлиться здесь и не будет ждать возвращения Старших чтобы… чтобы сделать что? Что-то, что она очень хотела. Что-то, что она очень сильно хотела, ускользало от ее памяти. Что-то тайное. Она беспокойно шевельнулась.

Она была не Синтарой. Глубоко в ее сне она пряталась от собственного рычащего голода и холодного мяса в воспоминаниях другого времени и другого места. Ее красная родственница летала над Кельсингрой в те богатые времена, в тот солнечный день. Она знала не только свободу полета, но и удовольствие от дружбы со Старшими в то время, когда они жили в союзе с драконами. То были хорошие времена для обоих рас. Она точно не знала из-за чего это кончилось. В ее снах она избегала неприятного настоящего и исследовала частички прошлого, в надежде на то, что она поймет, что ей следовало делать для восстановления будущего, каким оно должно быть.

Внезапный порыв ветра с дождем, брошенные ей в морду рассеял воспоминания ее сна. Синтара открыла глаза ночи и буре. Убежище, построенное для нее Тимарой было крохотным, навес из бревен с соломенной крышей. Ее кроватью был толстый слой сосновых сучьев, что отделяло ее от земли, но не сильно. Она выросла со времени, когда Тимара построила убежище и теперь у нее все затекало, когда она сворачивалась внутри. Девушка должна была построить его большим с толстыми стенами, может быть облепленными грязью и соломой более плотно. Синтара так ей и сказала. И ее хранительница раздраженно ответила, уточнив как долго она сможет обойтись без пищи, пока Тимара будет проводить время за строительством навеса. Мысленный ответ девушки вернул раздражение на нее. Она ничего не делала хорошо. Драконица должен дрожать в плохо построенном убежище с раздираемыми когтями голода во внутренностях. У нее не было никакого удовольствия в жизни. Только голод, дискомфорт, и обманутые надежды.

Синтара соскользнула с низкой крыши убежища на живот. Шел дождь. Казалось дождь тут не прекращался. Тучи закрывали луну и звезды, но она расширила глаза и без усилий увидела. Здесь, в открытом лесу с разбросанными в беспорядке деревьями и кустарником, хранители построили деревню убежищ для драконов. Как если бы они были людьми, которые всегда скапливались близко друг к другу! Ни один из навесов не был крепкий или выглядел постоянным. У нее был не хуже, чем любые другие, и лучше, чем большинство. Про ее расплывчатым наследственным воспоминаниям это было нечто среднее между конюшней и собачьей конурой. Это были приюты для животных, не подходившие для жилья владык трех стихий.

Правда, хранители были немного в лучших условиях. Они переехали в остатки пастушеских и фермерских домов, которые были построены на этой стороне реки в древние времена. Некоторые были просто остатками стен, но они сделали некоторые отчасти обитаемыми. Она слышала их разговоры и мысли. Они считали, что им было бы гораздо удобнее, если бы только они могли перебраться через реку, где величественная Кельсингра выдержала бесчинства времени и погоды. Они могли уйти, по одному, переправляясь с помощью глупой Хиби, которая, кажется, считала себя больше ломовой лошадью чем драконом. Но чтобы сделать это им пришлось бы отказаться от драконов.

И они не стали.

Она сердилась даже за ту малую толику благодарности, которую испытывала за это. Благодарность как эмоция была незнакома и неудобна, каким-то несвойственным дракону чувством, особенно по отношению к человеку. Благодарность подразумевает долг: но как дракон может быть в долгу у человека? Это как быть должным голубю. Или куску мяса.