Город Драконов

— Смоляной? — тихо попросил Лефтрин и живой корабль ответил толчком невидимых, но мощных задних лап. Капитан был рад, что держался за перила. Большой Эйдер издал возглас удивления и пошатнулся в сторону, когда баркас рванулся вперед. В изумленных криках наблюдавших гвардейцев смешались удовольствие и тревога. Лефтрин чувствовал гордость за то, как ему удалось изменить способности живого корабля, но в то же время волновался о сохранности тайны отличий Смоляного. С тех пор, как стало известно истинное происхождение диводрева, любое его использование людьми не только не одобрялось, но и было запрещено Тинтальей. То, что драконы, которых он сопровождал вверх по реке, приняли Смоляного, он приписывал терпимости Меркора. Он не хотел, чтоб это стало общеизвестно.

— Достаточно, кораблик, — тихо сказал Лефтрин и, хотя Смоляной продолжил грести, он делал это осторожно, чтоб все выглядело так, будто его команда была исключительно, а не сверхъестественно, талантливой.

— Нас преследуют, капитан, — окликнул его Хеннеси.

Лефтрин обернулся и чертыхнулся. Помощник был прав. Либо Совет решил, что гвардейцев недостаточно, либо несколько владельцев маломерных суден решили, что следуя за Смоляным могут добраться до настоящей награды. С тем, как распространялись слухи в любом городе торговцев, Лефтрин не удивился, что мелкие торговцы могли слышать, что команда Смоляного нашла Кельсингру, но отказалась раскрыть ее месторасположение. Несомненно они были уверены, что если будут упорно следовать за ним, в конце концов он раскроет им свой маршрут. В то время как он был полностью уверен, что у них ничего не получится. Капитан усмехнулся.

— Держись от них на расстоянии, нет никакой необходимости…

Он не успел закончить фразу, потому что Смоляной взял дело в свои руки. На этот раз он использовал не лапы, а резкие движения своего скрытого хвоста, создавая волны на поверхности реки и заставляя маломерные корабли сильно раскачиваться. На мгновение его хвост стал виден, когда он проплывал по мелководью. А потом корабль так рвонул вперед, что заставил преследователей из всех сил бороться с созданными им волнами, которые едва не захлестывали внутрь. Не всем это удалось и Лефтрин сочувственно поморщился. Он заметил, что кожа нескольких моряков, когда они выбрались из воды, была обожжена.

Рывок Смоляного чуть не сбил с ног всю команду. Он стрелой полетел вверх по реке под изумленные возгласы свидетелей, которые заставили Лефтрина вздрогнуть. Теперь будет недостаточно просто все отрицать; некоторые очень быстро все поймут. Немного успокаивало только то, что они со Смоляным не рассчитывали вернуться ни в один из городов Дождевых чащоб раньше поздней поздней весны. Возможно, к тому времени слухи и предположения утихнут.

Но пока Смоляной уверенно двигался против течения, остатки флотилии небольших кораблей все еще пытались следовать за ним. Хеннеси подошел к капитану посоветоваться.

— Как думаете, они попытаются взять нас на абордаж?

Лнфрин покачал головой.

— Все, что они могут сейчас — это держаться нас. В темноте они ничего не увидят и им нужно будет пришвартоваться на ночь. А нам — нет.

— Вы считаете, Смоляной сможет найти дорогу вверх по реке в темноте?

Лефтрин успехнулся:

— Я в этом не сомневаюсь.

— Теперь мы на пути к новому приключению, — сказала Малта дрожащим от волнения голосом. Она откашлялась, притворившись, что это просто так, но Рейн обнял ее.

— Пожалуй, любимая, но на этот раз мы вместе. Втроем.

Послышался тихий звук, когда Тилламон приподняла край парусины и, наклонившись, пролезла под ним.

— Вчетвером, если считать меня, — сказала она, подойдя к ним. На ее лице сияла широкая улыбка, а в глазах горел огонек, которого Малта не понимала.

— Тебе не страшно? — спросила она золовку. — Мы понятия не имеем куда мы едем и насколько далеко. Капитан Лефтрин сказал, что нас ожидает много трудностей, через несколько дней наступят холода. Мы оставили свой дом на Са знает сколько времени. Но ты улыбаешься?

Тилламон громко рассмеялась и откинула вуаль. Когда в последний раз кто-нибудь видел такую улыбку? Ее смех заставил покачиваться ряд наростов, свисающих вдоль линии подбородка.

— Конечно, мне страшно! Я понятия не имею во что мы ввязываемся. Но Малта, я жива! Я выхожу в мир, самостоятельно. Из слов Рейна выходит, что мы направляемся в сторону города, небольшого поселения людей, где мне больше не нужно будет носить вуаль и слышать тихое бормотание, когда я прохожу мимо. Оставить свой дом? Хоть я и покидаю мать, но, думаю, она меня поймет. И я чувствую, что скорее еду домой, чем оставляю его позади.

Она устроилась на палубе рядом с колыбелькой Ефрона и нежно улыбнулась младенцу, когда он проснулся и стал ворочаться.

— Можно мне его подержать? — нетерпеливо спросила она.

******