Город греха

И тут в голове Эли что-то незримо щёлкнуло. Она внезапно ощутила некий диссонанс, какое-то несоответствие недавно произошедшего. Это было очень яркое ощущение, будто в сознании девушки запульсировал очаг тревоги. И что тревога эта связана как раз с Младеном. Но что стало её причиной?

Эля ещё раз проанализировала последние события. Что-то там спряталось важное, быть может, не такое очевидное на первый взгляд, но почти судьбоносное.

Но что?

Что такого случилось из ряда вон выходящего?

Ну не пьянка же в «квартале красных фонарей»?

Близость? Если она ещё была, кстати!

Это, конечно, не рядовое событие, но — не то. Есть что-то совсем другое, что-то необычное. Элис подняла взгляд на Младена. Тот тоже смотрел на неё, и в глубине глаз парня ютилась отчётливо различимая грусть.

Глава 19 Они

Амстердам, 17 сентября 1889 года

Дантист, к которому отправился Эрих вместе с одним из помощников Винка, свои показания официально подтвердил. Теперь сомнений не осталось — труп, что выловили водолазы, принадлежит Густафу Класу. Подлог исключался: очень уж характерные детали имелись на челюстных останках убитого. Более никакой имеющей ценность для расследования информации зубной врач не дал, поэтому Краузе, отослав помощника с бумагами в управление, направился в особняк Класов, а точнее, к госпоже Оливии Бауэр. Когда-то большой дом принадлежал главе семьи Рихарду Класу, судостроителю и крупному промышленнику, но лет восемь назад он скончался от тифа, и вдова стала единоличной владелицей всех активов. Кстати, именно она возглавила самую крупную в столице Амстердамскую верфь Кромхаут, выпускающую современные пароходы.

Эриха поначалу пускать к влиятельной особе не хотели. Слуга уверял, что хозяйке нездоровится и все деловые встречи отложены на пару-тройку дней. Однако Краузе достал из кармана сюртука полицейскую бумагу, удостоверяющую его должность. Обычно сам факт предоставления сего документа действовал магически. Мало кто внимательно читал удостоверение, из которого следовало, что предъявитель документа всего лишь внештатный судмедэксперт управления полиции. Корочки сами по себе творили чудеса. Так произошло и сейчас. Тем более Эрих пообещал деморализованному дворецкому в случае манкирования свидетельским долгом, ещё и выписать повестку для его госпожи.

Так или иначе, через пять минут Краузе проводили в богато обставленный кабинет на втором этаже особняка, где его встретила сама госпожа Оливия Бауэр. Эриха поразила властность её лица. Даме было около шестидесяти, но заострённые, угловатые черты на осунувшемся лице выдавали недюжинную скрытую энергию. Особенно, конечно, выделялся нос: длинный и крючковатый, как у хищных птиц. Также Краузе отметил неестественную белизну кожи, видимо, владелица верфи не чуралась использования осветляющей пудры.

После официального представления друг другу собеседники расположились в старинных креслах с высокими резными спинками.

Оказывается, госпожа Бауэр уже знала о страшной находке. И о том, что, с большой долей вероятности, тело, выловленное у рыбной биржи, принадлежит её сыну. Краузе ещё раз с неудовольствием подумал об утечках информации из полицейского управления. Немудрено, что газетчики получали свою информацию практически одновременно с дознавателями.

Эриху пришлось отдать должное женщине, сидящей напротив него. Она держала себя в руках, стараясь справиться с чудовищным ударом судьбы. Лишь в глубине её глаз то и дело проявлялось затаённое отчаяние.

В первой части разговора Эрих не узнал ничего такого, что могло бы пригодиться расследованию. На общие вопросы Оливия отвечала хоть и коротко, но вполне себе ёмко. В целом, до момента отъезда Густафа дела у семьи шли гладко. Верфь процветала, старший сын Класов выгодно устроился управляющим крупного банка в Марселе и женился на дочери совладельца этого самого банка. Младший планировал возглавить один из филиалов Кромхаута, стапели которого уже заложили в соседнем городке. Короче говоря, семейное дело вполне процветало, когда…

Показательно, что госпожа Бауэр отрицала участие некоей девушки в таком резком повороте в жизни младшего сына. Хотя именно эта версия поспешного отъезда Густафа являлась признанной. Нельзя сказать, что мать и сын были последнее время уж очень близки. Всё же в таком возрасте у молодых людей достаточно увлечений, да и у самой госпожи Бауэр дел невпроворот. Но Оливия пребывала в уверенности, что, будь в деле замешана девушка, ради которой он якобы решил перечеркнуть карьеру и уехать за океан, чтобы начать там всё с нуля, сын рассказал бы ей об этом лично, а не посредством невнятного письма накануне отъезда.

— Письма? — оживился в этот момент Эрих. — А оно сохранилось?

— Увы, нет, — с сожалением покачала головой госпожа Бауэр. — Я сожгла его в порыве… так сказать… Случилась непозволительная слабость с моей стороны, конечно, но я настолько вышла из себя, что…

— Понимаю, — покачал головой Краузе. — Вполне себе понимаю. Но вам ничего не показалось странным? Может быть, текст выглядел как-то… необычно?