Город и его ненадежные стены

Но зачем? Его существование так или иначе уже запечатлелось в моем сознании. Я все равно никогда его не забуду. Даже если мальчик уже навсегда исчез из этого мира.

Я поднял голову и посмотрел по сторонам. Я был на втором этаже библиотеки, в кабинете директора. Потолок, стены и пол выглядели как обычно. А в высокое окно светило вечернее солнце.

Из этого мира.

Глядя на комнату, я вдруг заметил, что ее размеры постепенно менялись. Да, потолок становился то слишком широким, то чересчур узким. Стены сжимались и разжимались будто под давлением толщи воды снаружи. Вся комната, казалось, двигалась и пульсировала, как чья- то сердечная мышца. Оконные рамы выгибались, а стекла вибрировали.

Сначала я подумал, что началось землетрясение. Но дело было не в этом. Это меня самого трясло изнутри. А комната просто дрожала вместе со мной. Я положил локти на стол, и закрыл лицо руками. Сидел так какое-то время и терпеливо ждал, пока дрожь утихнет.

Когда я убрал руки от лица и открыл глаза странное ощущение уже исчезло. Комната была неподвижна.

Но ее обстановка показалась мне немного иной, нежели раньше. Как будто после перестановки мебель вернули на прежнее место, добросовестно пытаясь расставить в точности так же, как было до нее, но все-таки не сумели избежать небольшой погрешности. Другие люди, вероятно, не заметили бы разницы. Но я заметил.

Или, может быть, мне это просто показалось? Возможно, мои нервы еще не оправились от ночного кошмара? У меня не было уверенности, что грань между сном и реальностью действительно существовала.

Я осторожно дотронулся пальцем до мочки правого уха. Она была мягкой и теплой и больше не болела. Боль оставалась только в моем сознании. Наверное, память о ней не исчезнет никогда. Так мне тогда показалось. Да, эта боль была похоже на клеймо, поставленное раскаленным железом. И это клеймо останется со мной до конца моих дней.

61

Ближе к вечеру я позвонил в кофейню и пригласил подругу поужинать вместе.

- Как твое ухо? - спросила она, - Все еще болит?

- Нет, уже прошло, спасибо.

- Смотри, больше не позволяй никому себя кусать!

- Постараюсь, - ответил я, - Так ты придешь на ужин?

- С удовольствием, никаких планов у меня нет. Зайдешь за мной после работы?

- Конечно!

Я повесил трубку, заглянул в холодильник и стал думать, что можно приготовить из имевшихся там продуктов. В итоге остановил свой выбор на салате из мидий.

Думая о таких простых и конкретных вещах, как приготовление еды, я всегда начинаю чувствовать себя спокойнее. Они хорошо отвлекают от разных назойливых мыслей. Таких, как, например, безуспешные попытки вспомнить название произведения, которое исполнял квартет Джерри Маллигана.

Когда я незадолго до закрытия библиотеки встретил в читальном зале Соэду, она рассказала мне, что братья мальчика планируют вернуться в Токио на следующий день.

- Конечно, они очень раздосадованы тем, что так и не смогли найти никаких его следов. Но у них есть работа и учеба, и оставаться здесь дольше они не могут.

- Полиция тоже так ничего и не обнаружила?

Соэда покачала головой.

- Нет. Я не хочу сказать, что местные полицейские некомпетентны, но в таком маленьком городке, как наш, редко пропадают дети, и полиция просто не имеет достаточно опыта в расследовании подобных происшествий.

- Знаешь, что не дает мне покоя, - сказал я, - Если бы мальчик решил сбежать из дома, он бы обязательно надел толстовку с желтой подводной лодкой. Для него она - как вторая кожа, он бы ни за что ее не оставил, разве не так?

- Ты прав. Если бы он убежал, то обязательно захватил бы толстовку с собой.

- Но он этого не сделал.

- По словам его матери - не сделал. Она утверждает, что все вещи остались на месте. Я специально несколько раз это у нее уточнила.

Когда я пришел в кофейню, на часах была уже половина шестого. Долгая зима постепенно подходила к концу, солнце уже садилось достаточно поздно, и на улице было еще совсем светло. Смерзшиеся сугробы на обочинах дорог за день подтаяли и заметно уменьшились в размерах. Река же, наоборот, разлилась намного шире обычного из-за обилия талых вод.

На стеклянной двери кофейни висела табличка «Закрыто», а жалюзи были задернуты. Я открыл дверь и вошел. Моя подруга сидела на табурете у стойки и читала книгу. Это была не какая- нибудь маленькая книжка в мягкой обложке, а толстый том в твердом переплете. Она закрыла книгу и улыбнулась мне.

- Что читаешь? - спросил я, сняв пальто и повесив его на крючок возле двери.

- «Любовь во время чумы», - ответила она.

- Тебе нравится Маркес?

- Да очень. Я прочитала у него почти все. Но этот роман мне нравится особенно. Уже второй раз перечитываю. А тебе?

- Я много его читал, но это было уже достаточно давно.

- Мне очень нравится вот этот отрывок, - она открыла книгу, отодвинула закладку в сторону и начала читать вслух.