Город и рыцарство феодальной Кастилии: Сепульведа и Куэльяр в XIII — середине XIV века

Следует отметить, что краеведение получило значительное развитие в Испании еще в эпоху эрудитов (напомню, например, знаменитое описание Сеговии, сделанное Д. де Кольменаресом[151]). Ныне же оно переживает подлинный расцвет, впрочем, как и археология. Количество археологических исследований стремительно возрастает, причем немалая часть их посвящена средневековым городам полуострова, реконструкции топографии и внешнего облика, а также некоторых форм повседневной жизни (жилищ, пищи, домашней утвари и др.)[152]. Даже работы с внешне традиционными названиями (такие, например, как книга Ф. Бенито Мартина «Становление средневекового города»[153]) при ближайшем рассмотрении посвящены скорее историко-археологическим и историко-географическим, чем собственно историческим сюжетам (формы организации городского пространства, особенности публичных и частных построек, их расположения, роль городских стен в формировании облика средневекового города и т. п.).

Этот интерес к археологии и топонимике средневекового города логически перерастает, прежде всего, в исследование сюжетов, связанных с городской экономикой, которая ныне не воспринимается вне исследования городских и пригородных пейзажей. В этом смысле весьма характерны, в частности, исследования по истории позднесредневекового Куэльяра, предпринятые Э. Ольмосом Эргедасом[154]. Так, в своей монографии, подводящей итог многолетним исследованиям локальной истории этого города, ученый уделяет десятки страниц исследованию географического положения Куэльяра, природным условиям (климат, растительность, типы почв, формы воздействия человека на эти факторы), а также эволюции городского и сельского пейзажа (собственно топографии города и округи) в XII–XVI вв. В последнем случае тщательно, с привлечением не столько письменных, сколько неписьменных (природно-географических, картографических и др.) источников прорабатывается роль каждого элемента городской и пригородной среды — городских стен, ворот, расположения улиц и площадей, частных и публичных построек, церквей, хозяйственных строений и т. п. Именно на этой основе выстраивается экскурс о городском и пригородном ремесле и сельскохозяйственных занятиях (в первую очередь скотоводстве)[155].

В этом подходе очень сильно ощущается влияние «глобальной истории» в духе школы «Анналов»[156], французской традиции тесной связи собственно исторических и географических исследований[157]. В том же, что касается истории средневекового города sensu stricto, следует отметить как активное сотрудничество между французскими и испаноязычными историками, в которое включились даже сторонники традиционных подходов, включая М. дель Кармен-Карле, испытавшие определенное влияние запиренейских подходов и методик[158], так и оперативный перевод на испанский язык обобщающих работ французских историков-урбанистов[159]. Наконец, нельзя не обратить внимания и на все то же французское влияние (в данном случае речь идет о классической работе Ж. Дюби[160]) в постановке вопросов, связанных с особенностями средневековой городской архитектуры. Именно это объясняет интерес к исследованию проблем, связанных с ролью соборов в контексте экономической, политической, социальной и культурной истории средневековых пиренейских городов[161].

При всей несомненной плодотворности подходов и результатов подобных «профранцузских» исследований важен и тот факт, что увлечение нетрадиционными для историка видами источников довольно своеобразно отражается на исследовательских ракурсах, что видно на примере исследования Э. Ольмоса Эргедаса, и далеко не только на нем[162]. С одной стороны, характер источников тянет ученого в сторону более позднего времени — позднего Средневековья и началу раннего Нового времени, когда эти источники становятся достаточно репрезентативными и присутствуют в достаточном количестве. С другой — тому же способствует увлечение проблематикой, которая представлена в тех же источниках наиболее полно; речь идет о сюжетах, связанных с экономикой, демографией, топографией и т. п. Соответственно, при заявленных весьма широких хронологических рамках исследований на деле они посвящены главным образом наиболее поздней части указанного автором периода. Так, упомянутый Э. Ольмос Эргедас почти не использует материал актов конца XII — первой половины XIV в. из муниципального архива Куэльяра; основная же часть его работы построена на данных, относящихся ко второй половине XIV столетия, главным образом к середине XV–XVI в.