Город и рыцарство феодальной Кастилии: Сепульведа и Куэльяр в XIII — середине XIV века

Наконец, показателен и тот факт, что границы консехо не могли изменяться произвольно. Они подлежали обязательной документальной фиксации и санкционировались королем. Такие документы всегда содержали детальные описания природных ориентиров и пограничных знаков, фиксировавших новые очертания рубежей. Об этом свидетельствуют как куэльярские, так и сепульведские акты[373]. Естественно, консехо, распоряжаясь своей территорией, вступали в территориальные споры с соседями, и примеры таких споров весьма многочисленны[374].

3. Истоки и ограниченный характер территориальной юрисдикции консехо

Консехо, как свидетельствуют наши источники, унаследовало от раннесредневековой «villa» не только ее территориальную структуру, но и многозначность термина. В этот период как за Пиренеями, так и в Испании под «villa» понимался субъект не публичной, а час-гной власти. В эпоху античности это был центр рабовладельческого имения, включавшего усадьбу с расположенными на ее территории деревнями (vici), населенными рабами и колонами. В римской Испании такие виллы часто выступали в качестве центров небольших округов — пагов, на которые подразделялась территория муниципия, расположенная за пределами городской черты (territorium)[375]. В IV–V вв., с началом расселения германцев и появлением прямой военной угрозы диоцезу Испании, в некоторых районах (долины рек Эбро, Дуэро, Тахо, предгорья Пиренеев) распространился тип укрепленной виллы как самостоятельного элемента оборонительной системы. Такая вилла стала военной единицей. Она была окружена древесно-земляным валом, а в ее пределах были расквартированы небольшие гарнизоны, в том числе состоявшие из федератов[376].

В эпоху Толедского королевства функции виллы как центра частной власти упрочились. В VII в. она вышла из административной зависимости от города даже там, где такая зависимость существовала ранее. Не только для магнатов испано-готского времени, но и для королей вилла стала главным оплотом власти, а роль городов, включая «urbs regia» — Толетум, учитывалась ими скорее в силу традиции, чем но реальной необходимости[377]. Это явление, характерное даже для урбанизированных регионов востока и юга полуострова, еще в большей степени было характерно для слабоурбанизированных областей северо-запада. После завоеваний Августа в I в. до новой эры именно римская вилла, а не город стала здесь основным типом поселения, и эта черта естественным образом получила продолжение в последующую эпоху[378]. То же самое можно констатировать и применительно к прилегающим районам — территории, где в V–VI вв. существовал вестготский лимес у границ свевского королевства. В его составе оказалась и долина р. Дуэро[379].

Известно, что наименее урбанизированные районы составили основу территории христианских анклавов начального периода Реконкисты. Разумеется, было бы неверным полностью отрицать наличие городов в пределах Астурийского королевства. Такие поселения, как Брага, Туй, Леон, Асторга, Порту, Визеу и некоторые другие, оформившиеся в римское время на основе гарнизонных стоянок, в источниках VIII–X вв. именуются «urbes». Показательно, что то же слово используется и для обозначения крупных старых римских городов, оставшихся на территории Андалуса, например Кордовы[380]. В большинстве своем эти «urbes» уже в IV–VI вв. стали епархиальными центрами и это значение сохранили в ранний период Реконкисты. В этом качестве все они играли роль важных символов (в том числе символов власти). Однако именно вилла, четко отделяемая в источниках от этих «urbes», выступила в качестве главной формы освоения пространства в ходе колонизации. Документы дают многочисленные примеры основания таких вилл по частной (в том числе королевской) инициативе[381].

На рубеже X–XI вв. частная власть над виллой приобрела четко выраженный феодальный характер. Поселение вместе с прилегавшей территорией включалось в систему феодального иммунитета — «cotum» или «cautum» (от лат. «cautus» — «безопасный»)[382]. Режим такого иммунитета предполагал установление комплекса конкретных гарантий безопасности для проживавших в пределах иммунитетной территории и для охраны их имущества. Феодальная, частноправовая природа таких гарантий явствовала из самой фигуры гаранта — частного лица, «сеньора земли» (dominus terre)[383]. Очевидна и главная причина распространения иммунитетов-«cautum» — это паралич публичной власти, неспособной гарантировать мир и безопасность простым жителям королевства. Поэтому даже короли, вводившие режим иммунитета, действовали не как субъекты публичной власти, а лишь как частные лица, т. е. сеньоры[384].