Город из пара

В информации от министерства, как обычно, самое важное читалось между строк. Санабрия вернулся в Барселону три месяца назад. С сетью он порвал еще раньше, когда стал отказываться от контрактов, ссылаясь на свои принципы в нашу беспринципную эпоху. Первой ошибкой министерства была попытка ликвидировать его. Второй, роковой, – сделать это из рук вон плохо. От первого посланного бандита вернулась заказной бандеролью одна только правая рука. Такого человека, как Санабрия, можно убить, но оскорблять не следует. Через несколько дней после его приезда в Барселону оперативники министерской сети стали гибнуть один за другим. Санабрия работал по ночам и освежил свои навыки владения коротким клинком. За две недели он сильно проредил базовую структуру тайной полиции в Барселоне. На третьей неделе добрался до более процветающих – и находящихся на виду – секторов режима. Чтобы не допустить паники, в Мадриде решили отправить кого-нибудь из силовиков разобраться с Санабрией. Человек, посланный министерством, лежал теперь на мраморном столе морга в Равале, с новой улыбкой, проделанной ножиком в горле, точно такой же, какая лишила жизни генерал-лейтенанта Мануэля Хименеса Сальгадо, восходящую звезду военного правительства, которому была обеспечена блестящая карьера в министерствах столицы. Вот тогда они и обратились ко мне. В указаниях ситуация описывалась как «глубоко кризисная». Санабрия, если излагать в министерской терминологии, решил действовать на свой страх и риск и погрузился в преступный мир Барселоны с целью личной мести выдающимся представителям военного режима. Заговор, указывалось в послании, следует «уничтожить на корню, любой ценой».

– Я думал, ты придешь раньше, – раздался из полумрака шепот моего наставника. Даже в преклонном возрасте старый убийца был способен подкрадываться в темноте по-кошачьи бесшумно, как в свои лучшие годы. Санабрия улыбнулся мне.

– Ты неплохо выглядишь, – заметил я.

Он пожал плечами и показал на сцену, где деревянный лакированный саркофаг распахнулся настежь, чтобы представить звезду спектакля, мадам Изабель, и ее «Танец полуночного ангела». Движения куклы в человеческий рост, во всем подобные человеку, завораживали. Изабель, подвешенная на блистающих нитях, танцевала на сцене под пианино, четко попадая в такт.

– Каждую ночь я прихожу смотреть на нее, – прошептал Санабрия.

– Они не оставят все как есть, Роберто. Если не я, то другие.

– Знаю. Рад, что это будешь ты.

Несколько секунд мы следили за танцем куклы, наслаждаясь причудливой красотой ее движений.

– Кто дергает за нити? – спросил я.

Санабрия молча улыбнулся.

Мы ушли из Театра Теней незадолго до рассвета. Двинулись вниз по Рамбле, до самой гавани, кладбища мачт, тонущего в тумане. Санабрия хотел в последний раз увидеть море, пусть даже эти черные зловонные волны, что плещутся у ступеней мола. Наконец Санабрия кивнул, и мы направились к его жилищу, съемной меблированной комнате третьего разряда возле ворот Святой Матроны. Санабрия чувствовал себя в безопасности только среди своих шлюх. Комната без окон, сырая и темная, освещалась одной электрической лампочкой. Прислоненный к стене вытертый матрас, пара бутылок и грязных стаканов – вот и вся обстановка.

– Когда-нибудь придут и за тобой, – произнес Санабрия.

Мы молча смотрели друг на друга, потом, не найдя нужных слов, я обнял его. От него исходил запах старого, усталого человека.

– Попрощайся за меня с Канделой.

Я закрыл дверь в комнату Санабрии и пошел по узкому коридору, стены которого были покрыты плесенью. Через несколько секунд прогремел выстрел. Я услышал, как тело рухнуло на пол, и спустился вниз по лестнице. Одна из старых шлюх глядела на меня из полуоткрытой двери, выходящей на площадку нижнего этажа, и глаза ее были полны слез.

Пару часов я блуждал по улицам проклятого города, прежде чем вернуться в отель. Когда проходил через вестибюль, администратор поднял голову от регистрационной книги. Я поднялся в кабине лифта на последний этаж и зашагал по пустынному коридору, который упирался в дверь моего номера. Я размышлял, поверит ли Кандела, если скажу, что отпустил Санабрию, и в эти минуты наш старый друг на корабле плывет в безопасное место. Возможно, как это обычно бывает, ложь будет похожа на правду. Я открыл дверь в номер, не зажигая света. Кандела все еще спала на простынях, первое дыхание зари едва коснулось ее обнаженного тела. Я присел на край кровати и кончиками пальцев провел по ее спине. Спина была ледяная, будто покрытая инеем. Только тогда я понял: то, что казалось тенью от ее тела, было кровавой гвоздикой, разросшейся на постели. Я медленно повернулся и заметил в полумраке дуло револьвера, направленное мне в лоб. Черные очки отсвечивали на лице связного, покрытом каплями пота. Он улыбался.

– Господин министр горячо благодарит вас за ваше неоценимое сотрудничество.

– Но не полагается на мое молчание.

– Нынче трудные времена. Родина требует великих жертв, друг мой.

– Вы так и не назвали своего имени, – произнес я, поворачиваясь к нему спиной.

– Хорхе, – отозвался связной.