Город хороших господ

Она встала на сцену, возвышаясь над нами, и повернулась лицом к своей армии. Посмотрела на них поверх наших голов, а мы, словно толпа зевак на собрании, глядели на неё снизу вверх.

Девушка убрала руки в карманы, покачнулась на каблуках туда-сюда.

Мы прижались друг к другу, Двадцать положил руку мне на плечо, Рия тронула своим локтём мой, а я обнимала испуганно замершую Машу.

Обернулась на Хороших Господ, но они всё ещё больше напоминали живые статуи: дышащие, моргающие, но не издающие ни звука.

И тут в голове стрелой пролетел самый важный вопрос и острием вонзился в мозг, не оставляя шанса промолчать.

- Даша! - я пристально глянула на неё. - Какой из них настоящий?

Она поджала губы.

- Какая тебе разница?

- Думаю, это важно, если мы хотим хоть что-то сделать.

- Что ты думаешь сделать? - в голосе её явно слышалась насмешка, но мне было плевать.

- Ты хотела поменять их местами? - это было не моё осознание, оно словно шло извне и использовало меня для трансляции. - Ты хотела оставить Машу тут, а Господина забрать к нам, да?

Она не сопротивлялась. Видимо поняла, что бесполезно.

- Да, - посмотрела за окно. - К сожалению, можно только так.

- А тут…

- Это безумный мир, девочка.

Слово “девочка” она выплюнула с такой злобой, что все поморщились.

- Это безумный мир в худшем смысле: он тосклив до невозможности, здесь есть только пятеро нас и бесконечное количество, - она кивнула на Господ, - их.

- Мы не можем вырваться до конца, - всё же вставил Двадцать.

- Не можем, - кивнула Даша. - Кому-то даётся больше свободы, кому-то меньше, но мы не можем уйти навсегда, как бы ни хотели.

- А вы хотите? - спросила Рия.

- Больше всего, - почти прошептала ей Даша.

Она развернулась, сделала три шага вправо, потом вернулась. Стук каблуков эхом отдавался по всему залу.

- У Хорошего Господина меньше всего шансов, - выпалила девушка. - Он оказывает слишком пагубное влияние на ваш мир, но просто не может изменить себя. Просто не получается. Что бы он ни делал. Ему дали задачу, но он не может с ней справиться.

- Ребят, вы капец странные, - Рия ослабила хватку. - Почему же тогда Охотница так упорно хотела укокошить этого хитрого лиса?

Двадцать недоумённо хлопнул ресницами, видимо, вспоминая сей занимательный отрывок из своей биографии.

- Для равновесия. Если бы я умер - то одно место бы освободилось и всё.

- Понятно. То есть вам просто надо постоянно меняться, кто дома сидит, кто гулять идёт, так? Но дома вам всем не нравится, вам бы всем во двор - в догонялки играть - да мама не пускает?

Двадцать улыбнулся. Даша нахмурилась.

- Ну в целом, да.

- А если вы все попробуете выйти, не слушаясь маму?

- О… будет плохо. Не только для нас, для вас тоже. А потом начнётся всё сначала. Мы окажемся здесь, на привязи у обстоятельств, а вы…

Она лишь махнула рукой куда-то, но было ясно: мы - счастливчики, не ценящие этого факта.

Двадцать сделал шаг вперёд. Шёл он осторожно, в любой момент готовый замереть, припасть к земле. На Хороших Господ не смотрел, боялся только Даши. Или за Дашу.

- Но забирать ребёнка…

- Ты знаешь, что из них самые лучшие якоря. Ты был таким, я была такой. Может и Волна, но он не говорил.

- Да, но…

- Она бы просто стала одной из нас. Просто перестала бы быть, - чёрные линзы очков уставились на Машу, - ...человеком.

Девочка прижалась ко мне.

- Ради Хорошего Господина? - тихо-тихо спросил Двадцать.

- Я люблю его, тебе это известно.

- Я тоже его люблю.

- Нет, Лис, нет. - Она покачала головой. - Ты любишь всех, и поэтому твоя любовь для него значения не имеет.

Мы явно шли куда-то не туда. Из-за спины я почувствовала рябь. Она кололась, дребезжала, и была очень похожа на ощущение от зеркала.

Резко обернувшись через плечо, крикнула в толпу:

- Пусть один из вас выйдет и поговорит с нами!

Толпа синхронно наклонилась вперёд: единая масса серых свитеров. Потом из этой мешанины вышла одна фигура: чуть сгорбившись и шаркая, Хороший Господин приблизился к нам, робко поднимая руку:

- Я буду говорить за всех нас. Мы думаем, что этот мир когда-то не был ошибкой, но сейчас он остался мусором, пережитком давно минувших дней, и мы в нём такие же остались - покинутые нашим Богом, но под надзором его отголоска. Он ушёл, но правила остались, и мы не можем их нарушить. Вы думаете, мы не хотим быть как все? Вы думаете, мы не хотим почувствовать морской ветер, увидеть бескрайние леса, общаться с людьми? Мы хотим, хотим всем сердцем, но не можем. Каждый раз, когда в вашем мире что-то ломается из-за нас: ломается нога, ломается дом, ломается судьба - мы плачем и не знаем, как можно быть таким жестоким, так яро показывать нам, что жизни нам не видать. Волшебство, которым владеет Двадцать; колдовство, которым владеет Волна; Дашина ворожба… это всё наоборот у нас, но мы в этом не виноваты. Мы пытались столько раз, столько раз, милые дети... Возможно, нам проще умереть, мы думаем. Да, возможно, проще уйти.

- Тебе не надо уходить, старик, - сказала Даша ласково. - Тебе не надо умирать. У нас почти получилось.

- У вас не получилось, - резко ответила ей Рия. - Мы не отдадим вам Машу.