Город хороших господ

- Не сразу, ты дошёл до этого статуса постепенно. Пока, развлекайтесь тут. И помните - это всё ещё работа, сюда могут зайти.

Дверь за ней закрылась, Двадцать тут же упал лицом в стол, а я села на стульчик и терпеливо выжидала.

Молчание. Люди за окном. Голубь пролетел. Снова молчание.

Надо что-то сделать.

- Двадцать… ты хочешь чаю, может?

Он кивнул.

- Чёрного или зелёного?

- Чёрного.

Встала и пошла за стойку. Так, ну, кажется, не особо сложно - чайник вот кипит без премудростей. Чайных упаковок штук сто, но все подписаны. Под руку попался с кусочками манго и розой, и я высыпала несколько шепоток в френч-пресс, залила кипятком, закрыла крышкой, принялась искать чашки, преуспела в этом деле и в два захода отнесла всю композицию на стол к Двадцать.

Чашка с созвездиями досталась ему, а с котёнком мне. Подождав положенные сколько-то минут, разлила напиток в нужные ёмкости.

Отлично. Молодец, Катя. Хоть с этим справилась. Надо подумать над тем, чтобы поменяться с Рией работами.

Видимо, запах манго оживил Двадцать, потому что он тут же выпрямился и глаза заблестели.

- Отлично, Катя! Я уж думал, что всё пропало, но пришла ты, и всё резко стало лучше!

- Но ведь ничего не изменилось, я только чай заварила…

- Ну да. Было всё плохо, а теперь всё плохо, но с чаем.

Забавный он всё-таки.

- Итак, Катя, - он взял чашку, - что привело тебя в “Джомбу”?

В чае отражалась часть моего лица, а ещё немного гирлянды. Отражение показалось очень несчастным, но, должно быть, я так и выглядела, ведь на моменте “мы вломились в твой дом, а там на нас напала убийца, которая явилась по твою душу” я слегка сломалась.

Но всё же набрала полные лёгкие воздуха и пересказала всё вчерашние события, не отрываясь от чая.

Двадцать только кивал и иногда издавал звуки вроде “м” и “хм”.

Когда я закончила, он встал, вскипятил воду и добавил заварки в чайник. Сел, подпёр щёку кулаком, слегка хмурясь.

- Нехорошо вышло...

Что-то щёлкнуло. Кажется, мой переключатель. Я опустила голову низко-низко, завесив лицо волосами, чтобы не смотреть на него, потому что готова была придушить, расплакаться и рассмеяться одновременно.

- Нехорошо?..

- Ну, ты же не можешь сказать, что эта вся ситуация тебе по нраву, верно?

Закрыла глаза.

- Двадцать, мне очень сложно: я ничего не понимаю. И как бы не силилась понять… Не получается у меня. Не знаю. Может, я непроходимая дура и не умею складывать два плюс два. Но я не понимаю, что происходит вокруг меня. И прости, что вмешиваюсь в эти ваши... мафиозные дела, но они словно сами меня затягивают без моей воли.

Я почувствовала, как он аккуратно убирает мои волосы от лица и заправляет мне за ухо. Ладонь у него сухая и тёплая, словно песок.

Подняла взгляд. Двадцать перевалился через стол - майская улыбка тёплых лучей и абсолютно никакого смущения, что он вот сейчас пытается поправить причёску почти-ревущей-но-почти-незнакомой-девушки. Я откинула непослушные пряди назад, вытерла глаза и улыбнулась в ответ. Двадцать вернулся на место, снова отпил чаю.

- Мне сложно представить, чтобы в этой ситуации разобрался какой-нибудь сыщик...или констебль! - сказал он.

- Никто так уже не говорит…

- Да? Жаль! Хорошие слова. Впрочем, ладно. Суть в том, что даже мы плохо понимаем, что происходит, а с твоей колокольни и подавно ничего не ясно. Ты хочешь вафли?

- Нет, спасибо большое.

- Ну ладно.

Мы помолчали немного.

- Двадцать, расскажи мне, пожалуйста, что происходит. Я устала от неведения.

- Хорошо.

Пшеничные пряди окончательно выбились из прически. Интересно, ему самому-то удобно с такими волосами? Может, научить его плести косу?

Двадцать встал со стула и залез на стойку прямо с ногами, сев в позу лотоса. Замялся.

- Очень сложно начинать подобные разговоры, - пояснил он.

- Я догадываюсь.

- Хорошо. Ты не против, если мы будем пить чай с розмарином?

- Нет, не против.

Он собрал щепотку из банки и бросил её в другой чайник, позволив настояться.

- Закрой шторы, пожалуйста. И дверь.

Я удивилась, но выполнила просьбу. Двадцать не шевелился, наблюдая за мной, как кот. Зал погрузился в легкую золотистую полутьму, освещаемую лишь гирляндами и редкими лучиками.

Сев на место, я стала ждать хоть какой-то реакции. Что-то проскользнуло по стене. Я обернулась. Пусто.

Вот снова, уже на другой! Я с ногами забралась на стул - а вдруг это крысы? Я не боюсь их, конечно, но всё равно неприятно.

Хотела было спросить у Двадцать, но он сидел с закрытыми глазами, словно не здесь, и я не посмела его отвлекать. Теней становилось всё больше, они появлялись в синих, красных и желтых отблесках лампочек, словно июльский день и северное сияние каким-то чудом сплетались в одно.

Они принимали знакомые очертания: звери, птицы, люди… Окружали Корсака аркой, наваливаясь друг на друга, но не сливаясь.

Я смотрела, затаив дыхание. Это был причудливый театр теней, представление, и я боялась осознавать, как это всё воплотилось - это бы нарушило всё. А самый главный фокусник, тем временем, не открывая глаз, начал говорить:

- Нет секрета, что пространства городов и деревень, где живут люди - не единственные существующие.