Город, которым мы стали

Внезапно в его душе словно начинает звенеть колокольчик. От неожиданности Мэнни останавливается на середине лестничного пролета… и Бруклин поворачивается к нему, делая негромкий вдох. Падмини уже стоит на следующей лестничной площадке, собирается идти дальше наверх – но она останавливается и на мгновение закрывает глаза. Мэнни ощущает, как между ними нарастает резонанс, который переносит его в другое пространство – и он впервые понимает, что никогда не видел его человеческими глазами. Он – город. Когда Мэнни смотрит на странные пустые улицы, на нанесенные ему повреждения (уже почти затянувшиеся, потому что они становятся сильнее), на угасающий прекрасный свет, то он словно созерцает нечто маленькое, вроде собственного пупка. И едва он осознает это, как вид перед его глазами отдаляется, Мэнни воспаряет, возносится и наконец видит себя целиком. Он – Манхэттен. И совсем рядом с ним – другие небоскребы, почти не уступающие по высоте его собственным! Это Бруклин. А по соседству с ней, так близко, что они могут взяться за руки, раскинулось новое чудо. Падмини огромна, она – бесконечные мили, застроенные малоэтажками. Когда она поворачивается, Мэнни слышит мелодии тысячи разных инструментов, видит сверкающие грани витражного стекла и промышленного стеклопластика и редкие вкрапления алмазов; он ощущает вкус соли, горькой земли и острых жгучих специй, от которых на глаза наворачиваются слезы. Вот же они! Прямо здесь! Остальные части его личности. Части города, которым они должны стать. В другом мире, в мире крошечных людей, он поднимает руки и по ритму собственного сердца понимает, что они повторяют его движение. Да, вот так, вместе, они могут стать гораздо сильнее, если просто…

Внезапно восприятие Мэнни возвращается в его тело из плоти и крови. Он спотыкается и неуклюже падает лицом на ступеньки. Кровь заливает ему рот. Проходит целых десять секунд, прежде чем Бруклин и Падмини бросаются к ему; Айшвария опережает их, ахает и сбегает по ступенькам, чтобы помочь ему сесть. Все это время Мэнни пытается понять, почему он лежит лицом вниз.

«А чего ты ждал? – бессловесно смеется кто-то в его голове. Смех добродушный, а не злой. Смеются не над ним, а вместе с ним. – Ты ведь не Нью-Йорк, а Манхэттен. Попытка хорошая, но собрать всех воедино – это его задача, а не твоя».

Внезапно Мэнни оказывается в совершенно ином месте.

Где-то в Обычном Нью-Йорке. Внизу… под землей? Там темно. Он мельком видит затененные белые стены, покрытые плиткой, и серый бетонный пол. Станция метро. Запах пыли, озона и, как ни странно, ни намека на вонь застарелой мочи, которую Мэнни запомнил, лишь единожды проехав в метро. Где-то поблизости, но не слишком близко, грохочет проезжающий мимо поезд; откуда-то сверху льется столп солнечного света, и в нем в разные стороны спешат тени пешеходов. А перед ним…

Перед ним на лежанке из старых газет, свернувшись калачиком, спит молодой человек.

Мэнни завороженно смотрит на него. Незнакомец хрупкий, болезненно худой, одетый в грязные джинсы и поношенные старые кроссовки. Его нескладные конечности расслабленно раскинуты в стороны. Мэнни не может разглядеть лица, хотя на него сверху и падают пятна света. Ему мешают тени, и ракурс неудачный… Мэнни внезапно испытывает жгучее желание рассмотреть его получше и пытается подойти ближе, но ничего не происходит. Нет, мимолетного взгляда недостаточно. Ему нужно… нужно…

«Я принадлежу ему, – внезапно с жаром думает он. – Я хочу… О боже, я хочу принадлежать ему. Я живу ради него и умру ради него, если понадобится, и, да, я даже убью ради него, если ему это будет нужно, и поэтому ради него и ради него одного я снова стану тем чудовищем, которым был…»

Он моргает, и видение исчезает. Мэнни снова оказывается на лестнице, остальные толкутся вокруг него, его рот все еще полон крови, а в голове царит пустота. Падмини и Бруклин тоже сели, ошеломленные. Бруклин поднимает на него глаза, и ее лицо чуть напрягается, но все еще остается бесстрастным. С таким лицом только в покер играть.

– Ты видел его, – говорит она. Не спрашивает. – Значит, шестой и в самом деле существует. Нью-Йорк.

Да. Мэнни сглатывает и кивает, облизывая языком нижнюю губу в том месте, где прикусил ее зубами. Еще кровь идет у него из носа. Он слышит, как дрожит его собственный голос – и неудивительно, ведь его всего колотит.

– Итак. Видения. Это что-то новенькое.

– Групповые видения. Да. – Бруклин медленно вдыхает. Ее голос тоже чуточку дрожит. – Хотела бы я сказать, что все происходило лишь у тебя в голове, но, очевидно, в моей было все то же самое. – Мэнни с несчастным видом кивает.

– И в моей, – говорит Падмини. Айшвария уже сидит рядом с ней, но Падмини все равно выглядит так, словно вот-вот свалится со ступеньки. – Кто-нибудь из вас знает, где находится то место?

– Я первый день в городе, – говорит Мэнни. Он садится прямее, зажимает нос и запрокидывает голову.

Однако Бруклин тоже качает головой.

– Не представляю. Хотя готова поспорить, что не в Бруклине.