Город-крепость

Снова смотрю на раковину наутилуса и парня за стеклом. Его глаза по-прежнему закрыты, а лицо обращено к небу – бледное и яркое, как хвост кометы. Я крепче цепляюсь пальцами за решётку, желая оказаться там, на другой стороне, где сейчас он.

Всего лишь одно из сотни желаний.

Несмотря ни на что…

– Я помогу тебе, – говорю я ему. – Достану гроссбух.

Парень резко распахивает глаза, ловя мой взгляд. Они яростно мерцают.

– Если тебя поймают с книгой… если Лонгвей узнает, что ты задумала… – Лицо его мрачнеет, как у человека, который только что узнал, что жить ему осталось всего неделю. – Слишком рискованно. Он прикончит тебя. Я не могу позволить этому случиться.

Кожа покрывается мурашками от того же желания, той же нужды, что была в пальцах посла. Стремящихся сжать, разрушить, переделать, придать новую форму. Пересадить в крошечный горшочек с песчаной почвой. Сделать из меня ту, кем я не являюсь.

Это единственный способ.

В мыслях я наблюдаю, как изгибается, визжит, кричит Синь. Слышу, как игла проскальзывает под кожу, вижу, как мечтательное выражение растекается по лицу подруги. Я чувствую, как давит на плечи темнота коридора, шепча тысячей голосов: Мне это нужно. Мне это нужно. Мне это нужно.

Желания стоят гораздо дороже пары умерших звёзд.

– Знаю, – честно признаюсь я. – Но не могу больше так жить. Иногда смерь кажется лучше, чем то, как я существую сейчас. Если есть хоть какой-то выход, хоть малюсенькая дверца, я обязана её найти.

– Даже если это почти невозможно? Даже если за ней притаились драконы?

Даже тогда. Мне не нужно говорить это вслух, в тоне, которым парень задаёт вопросы, уже слышен ответ.

Мы смотрим друг на друга. Глаза в глаза. Его взгляд раскалывает стекло, крушит металл. Проникает в моё тело, как электрический разряд. Он полон сияния, надежд и возможностей.

– Я Дэй, – говорит он. – Меня зовут Сан Дэй Шин. А тебя?

Дэй. Не такое имя я бы выбрала для него. Оно слишком короткое, слишком грубое, слишком чуждое. Но я позволяю ему задержаться в голове. Осесть на волосах, глазах и коже парня. И чем дольше я думаю о нём, чем дольше смотрю, тем больше имя начинает ему подходить.

Парень – Дэй – меняет позу, и далёкая полоса тусклого сапфирового света спадает с его лица. Глаза мои напрягаются, стремясь пронзить возникшую между нами темноту. Открываю рот, но с губ не срывается ни звука, словно горло превратилось в пересохший колодец.

Я безымянна.

Дэй снова откидывается назад, на свет. Почему-то эта жуткая, электрическая голубизна меня успокаивает. Начинаю дышать, притворяясь, что в воздухе не стоит насыщенный запах опиума, благовоний и мужского пота. Вместо этого я думаю о горах, о дереве гинкго и о том, как мать звала меня по имени, снова и снова.

Назвать своё имя – это ведь несложно. Но я вспоминаю несколько последних раз, когда оно касалось ушей тех, кто был его недостоин. Лонгвея, который произносит его зловеще, словно паук, плетущий паутину. Осаму, который говорит его так, будто знает меня.

Парень напротив с руками, сложенными на груди, и затенённым лицом – не Лонгвей, не Осаму. Он Дэй. И он доверил мне своё имя. Поэтому и я должна доверить ему своё. Довериться полностью.

– Меня зовут… – сипло выдавливаю я. Но слова становятся чётче, ясными, как бездонные сияющие глаза Дэя. – Меня зовут Мэй Йи.

ДЭЙ

Звучание её имени выбивает весь воздух из моих лёгких. Я стою, прижавшись спиной к стене, влага проникает под ткань, касается кожи. Мерзкая и леденящая. Эта зима слишком холодна для простой толстовки. Стоит задуматься о куртке.

Такие мысли кружатся голове, пока я смотрю на девушку. Может, потому что их легче контролировать. Мысли о тепле – куртке – просты. С ними я могу справиться.

Но это… она… она гораздо важнее какого-то тепла. Настоящее пламя, душа, имя. Мэй Йи – эхом отдаётся у меня в голове, проносится по венам. Шрапнелью вонзается в грудь. Это имя мощнее целого фунта взрывчатки. Неконтролируемо.

Мэй Йи. Она выросла на рисовой ферме, окружённой горами. Прямо как Цзин Линь.

Каковы шансы?

Снова вглядываюсь в её лицо, ища сходства. Их сложно уловить, но чем дольше я присматриваюсь, те больше замечаю. Как она кривит губы на бок, когда нервничает. Как густы и изогнуты ресницы.

Но вдруг мне просто кажется? Мэй Йи – не такое уж редкое имя, к тому же девочки в борделе часто их меняют. Я вспоминаю о табличках на дверях. О том, как алые иероглифы становились почти невидимыми в свете фонарей.

Я не могу быть уверен, пока не спрошу.

Отталкиваюсь от стены.

– У тебя есть сестра?

– Была, – отвечает она. – Раньше. Почему ты спрашиваешь?

Вот и всё. Этого мне достаточно. Слова её грустны, но в них нет боли смертельной потери. В них нет той пустоты, которая сквозит в моих словах при воспоминаниях о Хиро. Сестра Мэй Йи жива, но где-то не здесь. И подозреваю я, что это «где-то» в особняке моего отца в Тай Пин.