Город-крепость

Отец открывает глаза, больше нет ярости добермана, теперь взгляд его режет, как клювы воронов. Хитрый. Острый. Он изучает меня, подмечая каждую деталь, пронзая, как острая игла. В такие моменты я всегда удивляюсь, почему отец меня не ненавидит. Почему всё это время он поддерживал меня деньгами, не давая умереть?

– Я попрошу приготовить машину, – говорит он.

ЦЗИН ЛИНЬ

Мне дают лекарства, чтобы унять боль. Препараты, из-за которых я словно бы тону в собственной голове. Чаще всего там темно. Непроглядная чернота. Я не борюсь с ней. Не хочу.

Я понимаю, что наступает новый день, только когда приходит медсестра. Прикрепляет трубки к пакету с новым лекарством. Забирает пустые капельницы.

…

…

…

А потом Дэй. Дэй? Он стоит у кровати. Говорит что-то. Я пытаюсь слушать, но сон забивает уши подобно комкам ваты. Улавливаю только несколько слов.

– Пока… возвращаюсь… сестра… нужно отдыхать… не ходи за мной…

Возвращается? Дэй возвращается? Хочется сесть. Поспорить с ним. Заставить взять меня с собой. Он не может оставить меня здесь спать на мягких подушках, пока сам будет вызволять Мэй Йи.

Пытаюсь сказать ему это. Пытаюсь открыть рот, поднять руку и схватить его, остановить, но всё такое тяжёлое.

Не я хватаю Дэя, а он меня. Берёт за руку, сжимает ладонь в своей.

На этот раз я слышу каждое его слово: «Я найду её. Я верну её».

И на мгновение, пока сознание вновь не окутывает чернота, я верю ему.

ДЭЙ

Комната теперь кажется меньше. Словно великан прислонился к стене и случайно вдавил её внутрь. Я не в первый раз захожу и ощущаю, как здесь пусто. Но впервые эта пустота напрягает.

У меня уже есть всё необходимое. Эмио удалось оттереть кровь с джинсов и чёрной толстовки. Пистолет привычно заткнут за пояс. Есть лишь одна причина, почему я сейчас в этой комнате.

Мне столько всего нужно найти: сестру Цзин Линь, гроссбух, бесхвостого кота. Некогда медлить. Я и так потерял много времени, девушка в окне ждёт.

Даже не расшнуровываю ботинки. Три шага – и я у стены. Четыре быстрых движения – и угольные линии исчезают. Палец становится чёрным, как ткань толстовки. Ещё ни разу я не стирал столько линий за раз.

Шесть.

Пришло время покончить с этим.

МЭЙ ЙИ

Парню не нужно стучать. Я и так чувствую, что он здесь, за стеклом, ждёт.

Я отдёргиваю занавеску и прижимаюсь лицом к решётке. В парне что-то изменилось. Разглядываю сквозь прутья сильные плечи под толстовкой. Они прежние. Как и волосы, щекочущие кончиками скулы и линию челюсти. Он всё так же мёрзнет и прячет руки глубоко в карманах.

Дело не во внешности. Внешне он точная копия себя прежнего – как рисунок, вновь и вновь повторяющийся на разных холстах. Различие в его глазах, в том, как парень подходит ближе.

Словно потерянный человек, который вновь нашёл правильный путь.

Не только он изменился. Я уже не та девушка, которая сидела за стеклом неделю назад: испуганная, затаившая дыхание. Теперь я знаю, чего хочу, знаю желания, которые загадала бы, если бы Цзин Линь была здесь. Если бы начался звездопад.

И я сделаю всё, чтобы они сбылись.

– Привет. – Голос его тоже изменился. Слова звучат уверенно, сильно. Медным эхом отдаются в моём сердце, потрясают до глубины души.

– Я нашла то, что ты ищешь. – Трудно говорить негромко, но этой новости мало простого шёпота. – Я была права. Лонгвей хранит книгу у себя в кабинете. В верхнем ящике стола.

Удивлена, что парень вообще понимает меня, ведь слова так быстро срываются с языка. Но он понимает. Я знаю это, потому что глаза его загораются, сияют тем же светом, который пульсирует у меня в крови.

– В той комнате наверху?

– Да, – продолжаю я, подгоняемая надеждой на его лице. – Лестница в конце восточного коридора, рядом с комнатой Мамы-сан.

Парень закрывает глаза, откидывает голову на дальнюю стену. Но он всё ещё близко, настолько, что я вижу каждую ресничку. Я замечаю, что руки его на этот раз абсолютно чистые, без ободков гряди под ногтями. Впрочем, один палец измазан чем-то чёрным, словно покрыт сажей. От чего?

Я настолько поглощена своими наблюдениями, настолько увлечена разглядыванием черт моего мальчика, что вздрагиваю от звука голоса, когда он начинает говорить:

– Я не знаю, что делать, – признаётся парень, не открывая глаз.

– Тебе нужен гроссбух, да?

– Да. Он… часть сделки с очень влиятельными людьми. Людьми, которые могут вытащить нас с тобой отсюда.

– Как ты планируешь его достать?

– Я… я не знаю, – повторяет он, опуская плечи. – У меня был план. Но всё пошло не так. Моего напарника ранили.

Боль. Болезни. Смерть. Лонгвей не лгал насчёт улиц Города-крепости. Дыхание моё разбивается на сотни кусочков. Требуется время, чтобы собрать их и выдавить без дрожи в голосе:

– А что случится… если ты не принесёшь книгу этим важным людям?

– Ничего хорошего.

Что означает: он так и останется снаружи, а я внутри. В ловушке. Буду задыхаться опиумными парами и прятать синяки под слоями пудры, потеряв оба шанса на лучшую жизнь. Я оглядываюсь на дверь. На кипарисовое дерево, которое никогда не вырастет.